строчную букву, которой автор отметил множественность богов, с которыми вступает в поединок человек-поэт. Этот шаг «башней / В орлиную высь» лирически выражен за двадцать лет до того момента, когда ей и в самом деле придется молиться всем богам за жизнь Сергея Яковлевича. Прелестная чаша жизни не была испита до конца. Предстояло еще двадцать лет пути, двадцать лет «непрерывной души», выражавшей себя в творчестве.
Стихи к Блоку
Не проломленное ребро…
Сборник «Стихи к Блоку» тоже опубликован в 1922 году в берлинском издательстве «Огоньки». Он подразделен на три раздела и состоит из 21 стихотворения 1916–1921 годов. Цикл «Стихи к Блоку» был образован в 1921 году[563]. В первый раздел книги вошло девять стихотворений 1916–1920 годов, во второй — семь стихотворений памяти умершего Блока, в третий — пять стихотворений цикла «Подруга», обращенного к приятельнице поэта, Н. А. Нолле-Коган. Книга вызвала разноречивую критику. Многим современникам было непонятно, зачем Цветаева издала отдельно стихи, посвященные Блоку. Например, недоброжелательно отнесся к ней Брюсов, а похвалил П. Потемкин[564]. Для Цветаевой увлечение Блоком и его поэзией было целой эпохой душевной жизни, вот почему она выделила стихи к нему в самостоятельную книгу. Так же поступит она в 1928 году, издав стихи, обращенные к Пастернаку, но не станет обнаруживать адресата книги. К Блоку можно было обратиться публично, потому что он перестал быть человеком, превратился в Ангела Поэзии и слышал стихи Цветаевой из другого мира, должен был понять ее лучше, чем за год до смерти, в 1920 году, когда она передала ему стихи через дочь Алю.
Между стихами к Блоку 1916 года и стихами 1921 года почти нет разницы. И это ошеломляет! Цветаева уже в стихах 1916 года предвидела недолговечность земного пути поэта («Думали человек! / И умереть заставили»), простилась с ним заранее, как бы понимая тщетность попытки окликнуть у двери, «за которой смерть». В стихах 1921 года Цветаева продолжает линию обожествления Блока, соотнесения его со страдающим Христом:
Не проломленное ребро —
Переломленное крыло.
Не расстрельщиками навылет
Грудь простреленная, — не вынуть
Этой пули. — Не чинят крыл.
Изуродованный ходил.
Цепок, цепок венец из терний!
Что усопшему трепет черни,
Женской лести лебяжий пух…
Проходил одинок и глух,
Замораживая закаты
Пустотою безглазых статуй.
Лишь одно еще в нем жило:
Переломленное крыло.
(август 1921) («Стихи к Блоку»)
Стихотворение строится на отрицательных сравнениях. Ребру Адама, ребру Христа Цветаева противопоставляет крыло птицы, крыло Ангела, утверждая, что пишет не о человеке. Блока не застрелили, его рану нельзя залечить, потому что на земле «не чинят крыл». Вспоминая терновый венец Христа, Цветаева видит этот венок на челе любимого поэта. Она рисует Блока живым, ходячим памятником, утверждая сразу три важные мысли: 1) поэт не был по-настоящему земным человеком при жизни, его путь подобен Христовому; 2) статуарность Блока — одиночество Поэта, мессианская избранность, глухость ко всему, что не относилось к его земному предназначению. Статуарность не только безжизненность, это символ величия, высоты, славы, одиночества, избранности, самоуглубления. И еще 3) Блок — преемник Пушкина[565]. Живой статуей видит Цветаева Блока, и на память приходит образ пушкинского Командора из «Дон-Жуана». И Цветаева, и Блок в своих стихах обращались к мотивам пушкинской трагедии. Трагичен уход Блока из жизни; Цветаева воспринимает Блока Командором русской поэзии, но завершает стихотворение мысль о Блоке-ангеле. По мысли Цветаевой, Блок жил переломленным крылом, как раненая птица, и поэтому смерть в других стихах цикла рисуется перелетом поэта-каторжника на истинную, космическую родину. Любовная тема в стихотворении присутствует в строках о женском обожании «женской лести лебяжий пух». Такой лестью были стихи Цветаевой, к которым остался глух Блок. Она словно не обижается на его равнодушие. Тема холода, пронизывающая стихотворение, объясняется тем, что Цветаева пишет об умершем. Зная о его «богоизбранности», ей легче пережить холодок неответа, не-отклика на ее голос. Для Цветаевой всевидец Блок являлся внутренне близким поэтом, живым примером бессонной поэтической совести, обладателем высшего знания, подлинным Орфеем 20 века. Это и выразила Марина Цветаева в своей книге стихов.
Ремесло
Огнепоклонник! Красная масть!
Сборник «Ремесло» был опубликован в Берлине в 1923 году, в издательстве «Геликон». В него вошли стихи, написанные в 1921–1922 годы. 34 стихотворения из него Цветаева включила в сборник 1940 года, что говорит о значении, которое придавала она этому важному этапу творческого пути. «Ремесло» и портрет Времени, и жизнеописание поэтического «я», и расставание с Молодостью, и прощание с Жизнью, и возвращение к ней.
Стихотворение «Огнепоклонник! Красная масть!..» включено в цикл из четырех стихотворений «Отрок», созданный с 12-го по 20-е августа 1921 года. Существует несколько рукописных редакций цикла. В беловой тетради цикл «Отрок» дан без посвящения. В беловом автографе 1921 года проставлено посвящение «Э. Л. Миндлину» без стихотворения 4, «Виноградины тщетно в садах ржавели…» с добавлением стихотворения «Прямо в эфир…». В наборной рукописи первой публикации (хранится в РГАЛИ) (// Эпопея, М.; Берлин, 1922, № 2) цикл перепосвящен Геликону, А. Г. Вишняку (1895–1943), владельцу издательства и адресату «флорентийских» писем Цветаевой. В сборник 40 года Цветаева включила 1, 3, 4 стихотворения цикла под тем же заглавием, убрав посвящение. Почему-то второе стихотворение цикла «Огнепоклонник! Красная масть!..» она не пожелала видеть в составе книги? Может быть, в 1940-ом году боялась превратного истолкования «огненного» текста?
Эмилий Львович Миндлин (1900–1981), поэт и мемуарист, весной 1921 года бывший гостем цветаевского борисоглебского дома, вспоминал: «…с самого детства пристрастился слушать огонь в печи и чуть ли не в печь окунался лицом. Марина Ивановна подшучивала надо мною, называя огнепоклонником. Однажды посвятила огнепоклонству моему стихотворение — оно вошло потом в цикл стихов под общим названием „Отрок“, которым она одарила меня»[566]. Миндлин обижался, что Цветаева воспринимала его «отроком»: исполнился ему 21 год. Но Цветаева и Мандельштама живописала в стихах десятилетним мальчиком! Погруженность в созерцание огня делает Адресата текста подобным Ребенку, пытающегося заглянуть в пасть льва, не понимающего меру опасности; похожего на Поэта, постоянно играющего с творческим Огнем. Образ льва, один из любимых Цветаевой символов власти, силы, доблести, сакральности, связан с отчеством Миндлина. Он Эмилий Львович. Выражение «красная масть» — из области карт и карточных гаданий. Красная масть в стихах появляется отчасти потому, что
