тридцать второго калибра и стал ее разбирать. Все-таки, как бы ни выглядел хозяин этого дома и как бы себя ни вел, в душе он был настоящим эвенком – оружия у него было много, и оно было в идеальном состоянии. Так что проверяли мы ружья только для очистки совести.
Наконец заскрипела дверь, и в дом зашел Наиканчин. Ничего не говоря, он прошел к стене, где висели ножны, и вернул нож на место. К моему удивлению, шаман был чистым, только выглядел устало. В воображении я нарисовал совсем другую картину, мне думалось, что он появится как после разделки зверя на охоте – весь забрызганный кровью и с окровавленным ножом. Лишь через секунду я понял, что это, возможно, так и было, просто он помылся во дворе. Я сам видел там, под навесом, летний рукомойник.
Он присел к столу и устало сказал:
– Миша, убери ружья, давайте еще чайку попьем, притомился я что-то.
Хотя меня разрывало любопытство, что он узнал, я смог промолчать – шаман сам расскажет все, что вытряс из китайца. Так и случилось, после того как он сделал первый глоток из поданной Мишкой кружки, Наиканчин заговорил:
– Ну что, ребятки – поздравляю. Вам повезло – вы притащили ко мне в дом не простого хунхуза, а брата самого господина Линь.
– Так и сам этот Линь здесь, в Подгорном, – напомнил я.
– Что?!
Шаман так зло смотрел на меня, что мне даже стало не по себе.
– Почему ты говоришь об этом только сейчас?
– Ну я же рассказывал, как меня схватили китайцы и потом хотели убить. Командовал там как раз этот Линь.
– Ты рассказывал, – все также зло сказал эвенк. – Но ни разу не назвал это имя.
– Мне казалось, я говорил…
– Может, и говорил кому другому. Мне не говорил. Ладно, теперь уже все равно.
Он явно успокаивался.
– Просто то, что здесь находится сам господин Линь, в корне меняет дело. К нему нужен совсем другой подход.
– Вы его знаете?!
Черт! Этот старый орочон просто сундук с тайнами! Откуда он может знать про того бандита и как надо действовать против него? Второе даже еще интереснее, чем первое. Про Линя он мог слышать какую-нибудь байку, после убийств, совершенных его людьми, их много гуляло по тайге.
На мой вопрос эвенк не ответил, словно и не слышал.
– Теперь к делу. Исходим из того, что встреча обязательно состоится. Мы знаем, кто такой наш пленник и сколько он весит, так что, думаю, ваших людей за него легко вернут. Однако я понимаю так, что тебя интересует не только обмен – ты желаешь обсудить еще какие-то вопросы?
– Да, конечно, у меня куча вопросов.
– Это я и хотел узнать. Звони сейчас матери, пусть выходят на китайцев и говорят, что ты согласен. И пусть даст их телефон, чтобы ты мог говорить напрямую. А потом уже обсудим место встречи и как к ней подготовиться.
Я сделал, как он сказал, позвонил маме и сказал, что я готов. Потом попросил их контакт. Мама немного изменившимся голосом спросила:
– Сынок, ты хорошо подумал? Они ведь хитрозадые, могут придумать какую-нибудь пакость.
– Ничего, мама. Мы тоже не дети, продумаем все до мелочей.
– Ладно, не буду тогда тянуть, сейчас все передадим. И телефон смской отправлю. Кстати, только что был Петька Гурулёв, я дала ему налички и твой телефон. Уже, наверное, едет к тебе.
Вот это было очень кстати, если пистолет теперь потерял свою важность, зато ценность телефона возросла, сейчас может понадобиться любой человек, а все номера у меня там.
– Ну, вот, дело сделано – воз покатился.
Наиканчин потер руки. Он явно оживился, мне показалось, что предстоящее дело его заводит.
– Теперь нам надо хорошенько обдумать, что мы хотим получить от этой встречи. – Он взглянул на меня и улыбнулся. – Извини, ты хочешь.
Я не удивился оговорке шамана, уже давно стало ясно, что он взялся за дело, как за свое собственное, и мне это было на руку. Единственное, что меня беспокоило, – это то, что этот странный орочон попросит взамен. В альтруистическую помощь просто так, лишь потому, что я друг Мишки, я не верил. Может, раньше это было и возможно, но сейчас мир изменился, и все стало иметь свою цену. И чаще всего в деньгах.
– В первую очередь я хочу освободить Курагиных. Это главная и первая цель. Вторая цель – я хочу разобраться, наконец, кто на самом деле убил дядьку. А по большому счету, я хочу показать хунхузам их место. Если уж их теперь невозможно выкинуть вообще из тайги, то они должны помнить, что это мы здесь хозяева, а они гости. Ну и, конечно, я хочу отомстить за то, что они, суки, делали со мной. Но это не обязательно сейчас, я очень хорошо все помню и достану виновных обязательно. Хоть через десять лет.
– Коля, сколько тебе лет?
– Почти двадцать один. Зачем вам?
Неужели будет намекать, что я молод, чтобы решать такие вопросы. Я уже внутренне напрягся, намереваясь дать отпор. Мне это не нравилось, сам я себя считаю вполне самостоятельным и способным решать любые вопросы.
– Да это я так, для себя. Просто я думаю, что если в двадцать лет ты так ставишь приоритеты, то ты далеко пойдешь. Обычно молодые в первую очередь хотят отомстить за свои обиды.
Колючка в моей душе сразу растаяла. Что ни говори, а приятно, когда тебя так оценивают.
Нашу беседу прервала мелодия «Турецкого марша» Моцарта, телефон вибрировал в моей куртке, висевшей у двери. До меня сразу дошло, кто мог позвонить на мобильник, что дал мне Петруха. Я бросился к двери, достал телефон и убедился, что прав – на мое «алло» в трубке зазвучал голос самого Петьки.
– Коля, я еду уже в Маликовском. Блин, похоже, заблудился, объясни еще раз, как к тебе добраться. Я возле столовой, где почта.
– Привет, Петруха, ты не заморачивайся. Езжай прямо к кладбищу, объедешь его с правой стороны, и там у самого леса стоит один дом. Мы выйдем, увидишь.
Я вернулся к столу.
– Роман Иваныч, подожди пять минут, сейчас я свой телефон заберу и вернусь.
– Хорошо. Но сделаем не так. Не забывай, что ты теперь на войне.
Он повернулся к Мишке.
– Миша, возьми «Сайгу» и прикрой его. Мало ли кого могут на хвосте притащить. От Линя можно ожидать всего, это вам не простой хунхуз. Я тоже возьму дробовичок и выйду, посижу у ворот. Вдруг понадобится.
Все-таки он его знает,
