решил, можно сказать, был озарен, даровать нескольким городам хартии вольностей и муниципальных прав…
– Это что за *****?! – удивился Филипп, выругавшись и вытаращив на него глаза.
– Это, друг мой, не ******, а самое, что ни на есть верное дельце! Если оно выгорит – Тьерри лишится поддержки в трети городах Фландрии! Значит, наши силы увеличатся!..
– Ничего не понял… – расстроено пробурчал де Леви. – Какие, к черту, хартии? Что это за штуковина такая и с чем ее едят?..
– О! ты, я смотрю, и карту притащил! – Гильом протянул руку к самому большому рулону, лежавшему перед Филиппом. – Как раз во время! Давай-ка ее сюда! – Он развернул карту и, пробежав ее глазами для верности, хмыкнул, после чего заметил. – Ох, ну и проходимец этот твой немец-торгаш!..
– Во-первых, но не мой… – Филипп насупился и скрестил руки на груди. – А, во-вторых…
– А во-вторых, прости ты меня, если я что-то не так сказал. – Гильом снова приветливо улыбнулся и погладил его по плечу. Он жестом, не терпящим пререканий, прогнал писцов, которые тут же вскочили со своих стульев и, раскланявшись, выбежали из комнаты, придвинулся к де Леви и заговорщицким тоном, в котором чувствовались нотки хитрости и лукавства, сказал. – Фландрия, как ты уже понял, торговая страна! Нет, естественно, она еще и страна разбойников, наемников и прочей швали, но это, брат, уже второе, третье и четвертое. Прежде всего, – он посмотрел на закрытую дверь комнаты, – это страна торгашей! Значит, они любят считать свои деньги. – Филипп согласно кивнул головой. Ему уже порядком надоели дела купли-продажи, в которые он увязал буквально по уши, занимаясь комплектацией и пополнением армии. – Моя ошибка, – граф покорно кивнул головой, – и заключалась в том, что я, дав обещания соблюдать права и вольности, розданные моими предшественниками, сам же их и нарушил, оттолкнув от себя всех тех, кто любит и умеет копить и считать денье!
– Ну, ты и философ! – Филипп засмеялся. – Если бы тебе дать возможность читать лекции в парижских школах, ты наверняка бы затмил славу Абеляра!..
– Спасибо за комплимент. – Клитон несколько смутился, но снова собрался с мыслями, скачущими в его голове, и продолжил. – Чем, в основном, кроме наемничества, занимается Фландрия?.. – он не дождался ответа и произнес. – Ткачеством, переработкой английской шерсти и сукноделием! Именно! Значит, если мы даруем коммунальные вольности городам… – Гильом поднял глаза к небу и, шевеля губами, стал перебирать что-то в своей памяти, – на манер Лоррисской хартии. Или на манер хартии Лана, дарованной Людовиком Шестым ее неспокойным жителям. Этим, брат мой, мы разом лишим Тьерри подпитки в деньгах и воинах и, соответственно, получим или нейтральных или, чего бы мне больше всего хотелось, послушных и верных подданных, платящих мне за свои права и вольности денье, ливры и поставляющих исправных ополченцев, всадников и инжениаторов для осадных дел!..
– Это ты о какой хартии говорил? Лан, если не ошибаюсь, пару раз восставал и Людовик, году этак в 1112-м, помнится мне из истории, так покарал его, что маме не поздоровится! Да и Орлеан, помнится, тоже!..
– Э-э-э, – успокоил его Гильом, – Орлеан, это, брат, совсем другое дело! Это, сам понимаешь, королевский и опорный для всего домена город, в нем нечего было даже и думать, чтобы всякие там вольности и хартии устанавливать! А вот Лан, это совсем другое дело!..
– Тогда почему его Людовик штурмовал?..
– Эх, чудак-человек! – Гильом задумался. После чего ответил. – Там епископ был, пройдоха и мздоимец еще тот! Родом из норманнов, участвовал в первом крестовом походе, откуда привез себе негров-рабов, сколотил из них отряд и истязал всех, кто попадется! Только и разговаривал, что об охотах, соколах, да крестовом походе, замучил всех, просто слов нет! Денег, как всегда, ему не хватало, да и вел он себя по отношению к королю, сам понимаешь, как… – Клитон хитро подмигнул. – Епископ, между прочим, сам первый и подписал хартию для Лана, соблазнившись звонкой монетой, а, поиздержавшись, передумал. Людовик, поначалу, и сам подписал коммунальную хартию, прельстившись ежегодной суммой в триста, если не ошибаюсь, полновесных ливров серебром. Этот пройдоха-норманн, хотя он и был моим очень дальним родичем, правда, не пойми по какой там линии, – Клитон засмеялся, – стал грызть ногти, вспоминая о былых временах произвола, упросил Людовика, нашего короля, аннулировать коммуну, заплатив тому семьсот ливров сразу! Вот наш добрый сюзерен и пожег Лан. Только и всего. Правда, позднее, кстати, всего лишь месяц назад, Людовик снова даровал коммунальную хартию Лану! Вот так, брат мой де Леви! Политика!..
– Знаешь, что я обо всем этом думаю? – Задал вопрос Филипп. Гильом заинтересованно посмотрел на него. – Это мне напоминает аукцион барышников, наперебой расхваливающих своих кляч!..– Он с силой хлопнул ладонью по столу. Одна из чернильниц подскочила и, упав, перевернулась, выливая четную тушь на дубовые доски стола.
– Эй, осторожней будь! – Гильом кинулся вытирать рукавом своего гамбезона тушь со стола, опасаясь, что она испачкает пергаменты. – Здоровый бугай! У тебя руки словно кувалды!..
– Прости, увлекся… – извинился де Леви.
– Ладно, мой увлекающийся друг. – Клитон забыл уже об этой досадной промашке своего товарища. – Я уже подготовил коммунальные хартии жителям Лилля, Гента, Брюгге, Арденбурга, Бетюна, Теруанна, и Сент-Омера. Подождем с месяц, отсидимся в Генте, а там, будь уверен, ты обалдеешь от результата!..
Филипп снова скептически отнесся к словам Гильома:
– А если и Тьерри, мать его в душу, тоже начнет раздавать хартии вольностей? Что тогда? Будем торговаться, кто больше насыплет свободы, и воли этой черни?!
– Придется тогда поторговаться. Потом, поверь, отыграем назад… – Клитон задумался над словами де Леви. Так и правда, можно было заиграться в дарение свобод и потерять реальные нити управления страной, взбаламученной и одурманенной свободами и слабостями власти, даровавшей их в таком неограниченном количестве.
– Посмотрим, а пока, прошу тебя набраться сил и подождать месяц…
– Договорились. Подождем месяц, но не больше. По мне, так куда лучше и вернее выйти в чистое поле и подавить копытами коней этих уродов, чем заниматься бумажной волокитой. Но ты граф, значит, тебе и решать! Мое дело, как примерного вассала, четко и правильно исполнять волю сюзерена. – Филипп встал, но, вспомнив о цели своего визита, снова сел и, протянув графу несколько рулонов пергамента, сказал. – Кстати, вот еще кучка бумаг. Здесь отчеты по деньгам, потраченным на нужды войска. Боюсь, мой герцог, что больше месяца мы не высидим – нам будет нечем войску платить, и оно разбежится. Тогда уж, учитывая твои хартии или не учитывая, а Тьерри голыми руками нас возьмет… – Филипп ребром
