тому же не хотелось назойливыми расспросами усугублять печаль дорогих гостей. Гоблин подбросил в зев камина дров и уселся возле него на низкой скамеечке, задумчиво глядя, как пылает огонь. Горный ветер завывал в трубе. Ночная тьма обступила крохотный уголок тепла и света, затерянный среди гор. Рудгеру представлялось что это не обычная ночь, а колдовская мгла, сгустившаяся над миром. И что из этой мглы к трепетному язычку свечи тянется костлявая рука зла. И крохотный огонек добра и любви может вот-вот погаснуть, накрытый этой ледяной дланью.
После ужина гости разошлись по своим спальням, а хозяин еще долго возился. Мыл посуду, вытирал со стола. Постирал одежду гостей. Развесил ее во дворе на просушку. Когда Птах готов был уже лечь, поднялся с постели верховный старейшина. С той самой роковой ночи, когда чистая принцесса покинула дворец, старому чародею не спалось. Тревога разъедала его душу. Несмотря на все свои знания, Рудгер не мог проникнуть сквозь завесу тьмы, накрывшую мир, и узнать, что именно происходит с двумя юными странниками, которые отправились в далекий, полный опасностей путь. Он лишь видел, что они в самом сердце тьмы, на промерзших вершинах Разлучной горы. Теперь все зависело от того, до какой степени сдружились юноша и девушка за время пути и насколько они готовы драться друг за друга.
— Не спится, дорогой Рудгер? — спросил гоблин, заметив в щели приоткрытой двери свет.
— Да, уважаемый Птах, — откликнулся волшебник. — Заходи, если хочешь. Покурим трубочного зелья.
— Не откажусь, — проговорил хозяин лесного домика. — Я уже давно курю сушеный мох. А настоящей трубки и не нюхал.
Он протиснулся в дверь, и верховный старейшина протянул ему одну из своих походных трубок. Через несколько мгновений медвяный дым окутал спальню. Некоторое время оба старых приятеля наслаждались курением. Каждый думал о своем, но оба испытывали чувство единения в молчании, которое свойственно тем, кто разделяет надежды, тревоги и чаяния своего друга. Скрипнула дверь, и в комнату вошел Бернар. Ни Рудгер, ни Птах этому не удивились. Верховный старейшина молча набил третью трубку и протянул ее мудрецу. Теперь в небольшой спальне было уже трое молчаливых курильщиков. Однако этим дело не кончилось. Спустя недолгое время снова скрипнула дверь, и на пороге появился тот, кого здесь ожидали увидеть меньше всего. Курильщики, как по команде, вскочили и низко поклонились вошедшему.
— Что это вы вздумали баловаться трубочным зельем без меня? — ворчливо осведомился король.
Потрясенные его появлением, курильщики засуетились. Уступили ему лучшее место в комнате, набили самую красивую трубку из походного набора Рудгера. Хозяин домика бросился на кухню и вскоре приволок четыре кружки и большой кувшин эля. На дворе была глубокая ночь, но никто и не думал спать. Курение трубочного зелья превратилось в дружеское застолье. Верховный старейшина и его друг волшебник Бернар с удивлением и радостью посматривали на своего повелителя. Впервые за многие годы Иоахим Десятый, да достигнет он Блаженного Брега, предстал перед своими подданными в ясном уме. Он шутил, вспоминал о былых днях, смеялся над остротами собеседников. Рудгер боялся поверить своим глазам и ушам. Неужто ему и впрямь удалось вывезти монарха за пределы воздействия темных чар?..
Король и впрямь чувствовал себя лучше. Он проснулся перед тем, как в спальне верховного старейшины собрались курильщики. Открыв глаза, Иоахим Десятый долго лежал в темноте, прислушиваясь к вою ночного ветра. Он пытался вспомнить, где находится и как здесь очутился. Протянув наугад руку, нащупал бревенчатую стену и понял, что лежит не в своей дворцовой спальне. Потом ему припомнилась тряская поездка верхом, низко свисающие над горной тропой колючие корявые ветки сосен, ночевки в шатре. Монарх ясно осознал, что покинул столицу и уехал куда-то далеко. Оставалось лишь вспомнить, для чего нужна была эта поездка. Так и не вспомнив, король почувствовал запах трубочного зелья, которое курил кто-то в соседней комнате. Тогда он поднялся, накинул на голые плечи походный плащ и заглянул в помещение, затянутое дымом.
По окончании вечеринки Иоахим Десятый, да достигнет он Блаженного Брега, предложил Рудгеру выйти на крылечко, подышать свежим воздухом. Верховный старейшина понял, что наступает момент истины.
Они стояли рядом и смотрели на серебряную россыпь звезд над дальним хребтом.
— Что происходит, Рудгер? — спросил монарх. — Почему мы приехали в этот дивный уголок?
— Произошло много событий, мой король, — ответил старый чародей. — И рассказ о них вряд ли усладит твой царственный слух.
— Мне не нужны ни лесть, ни приукрашенная ложь, — откликнулся Иоахим Десятый. — Я старый боец и привык смотреть правде в глаза.
Глава двадцать вторая. Доброе предзнаменование
Клауди выбралась на каменный обледенелый берег сточной канавы, уже совершенно окоченев. Пальцы свело от холода, и девушка с трудом распутала ею же самой завязанный мешок с одеждой. Добротная кожа, из которой мешок был сделан, не подвела. Одежда оказалась сухой. Это было добрым предзнаменованием. Одевшись, юная путешественница огляделась. Вид ей открылся безрадостный. Сточные воды, что текли из-под замка, низвергались в глубокую пропасть, разделявшую обе вершины Разлучной горы. Рядом со стоком начинался длинный узкий мост без перил, который вел к мутной сосульке Отмороженной башни, что четко рисовалась на фоне немеркнущего даже ночью неба высокогорья. Именно в этой башне и притаилась Мизарди — чудовище, одновременно похожее и на паука, и на человека, а значит, туда и должна была попасть Клауди.
Что она будет делать, когда подойдет к башне, как проникнет в нее и каким способом справится с колдуньей, девушка не знала. Она сосредоточилась на куда более насущной задаче: как пересечь мост? Конечно, идти туда ей не хотелось. Башня выглядела мертвым пиком, вонзившимся в бледные, обескровленные закатом небеса. Громада Ледяного замка, что высилась позади, вопреки названию, уютно сияла узкими оконцами, обещая тепло и, вероятно, горячий ужин. Клауди с трудом отвела взгляд, усилием воли подавив голодный спазм в желудке. Нельзя было ей идти к теплу и ужину, даже если она действительно могла найти все это в замке, который, конечно же, тоже подвластен колдовской силе Мизарди. Не стоило обманывать себя. Девушка и не стала делать это, повернулась к приветливому свету спиной и шагнула к пропасти.
Вблизи мост выглядел еще опаснее. Шириною он был всего в несколько локтей, и настил его, словно нарочно, сделали выпуклым. Один неверный шаг — и соскользнешь в оскаленную каменными клыками бездну. Безопаснее всего было бы передвигаться на четвереньках, но гордость не позволяла чистой принцессе предстать перед врагом в столь унизительной позе. Поэтому девушка гордо выпрямилась и неторопливо двинулась
