— Вы ошибаетесь… — тихо возразил Василий.
— Я понимаю, вам трудно поверить, ведь вы — ее сын… анасчет того, что ей семьдесят лет, так и старше убийцы бывают!
Со стороны кухни снова донесся странный звук.
— Нет, определенно вам нужно кошку завести! —оживился милиционер. — Хотите, я могу принести котенка? У нас в отделениикак раз на той неделе кошка окотилась. Хорошая кошка, мышей здорово ловит, такчто с наследственностью у котенка будет полный порядок.
— Нет, спасибо, — Василий вздрогнул, — у меняна кошачью шерсть аллергия.
— Ну ладно, это лирика, — милиционер уставился наВасю, — так где же Нина Арнольдовна находится в настоящее время?
Василий и Люся посмотрели на милиционера честными глазами ихором заявили:
— Не знаем!
— Как это? — удивился капитан. — Вы незнаете, где находится ваша семидесятилетняя мать?
— Но вы же знаете, какая она самостоятельная, —зачастил Василий, — все время куда-то ходит, ничего мне не говорит…
— Да уж, действительно, очень самостоятельнаяженщина, — согласился милиционер, — таких поискать…
— А сегодня с утра она уехала к какой-топодруге, — вдохновенно врал Вася, — и оставила мне записку, чтоприедет только завтра, чтобы я не искал ее и не волновался…
— Адрес подруги сообщила?
— Нет! — Вася помотал головой.
— Записку! — Капитан протянул руку.
— Что — записку?
— Записку передайте следствию.
— Я ее уничтожил… сжег.
— Плохо, — милиционер нахмурился, — вы всегдатак поступаете? Всегда сжигаете важные улики?
— Я не знал, — Василий покаянно склонилголову, — не знал, что это важная улика. Следующий раз не сожгу.
— Следующего раза может не быть! — капитанНесгибайло поднялся со стула. — Боюсь, что сегодня или завтра мы найдемеще один труп частного детектива…
— Не найдете! — хором воскликнули Люся и Вася.
— Откуда такая уверенность? — подозрительноосведомился капитан.
Не дождавшись ответа, он кивнул своей спутнице:
— Пойдем, Тузикова, произведем первичный осмотрпомещения, хотя я более чем уверен, что это ничего не даст!
Капитан не ошибся. Первичный осмотр помещения действительноничего не дал, хотя бдительная Тузикова и задержалась возле стенного шкафа,вызвав у Васи сильное сердцебиение. Закончив осмотр, милиционеры покинуликвартиру, напоследок предупредив Василия, чтобы он немедленно сообщил, еслимамочка объявится.
Вася клятвенно заверил их, что сообщит, и снова поразился тому,каким знакомым кажется ему лицо лейтенанта Тузиковой.
Едва за милицией закрылась дверь, Вася бросился к стенномушкафу.
— Мамочка, ты не задохнулась? — озабоченнопроговорил он, открывая дверь.
Ответом ему была звонкая оплеуха. Мамочка выбралась изшкафа, мрачная, как грозовая туча, и залепила ему еще одну.
— Что ты! — Вася схватился за щеку. — За что?
— И ты еще спрашиваешь? Как ты мог такое сказать?
— Да можешь ты наконец сказать, в чем дело?
— Как ты мог сказать, что мне семьдесят лет? И это мойсын! Ты не знаешь, сколько лет твоей матери? Да будет тебе известно, что мневсего шестьдесят шесть!
— Да я и не сказал, что тебе семьдесят! Я сказал —почти семьдесят, ты понимаешь? Ну и какая тебе разница, в конце-то концов!
— Огромная! Я даже хотела выбраться из шкафа, чтобывосстановить справедливость!
— И попасть на нары, — злорадно вставила Люся.
— И вообще, мамочка, ты совсем не о том думаешь! Мыдолжны срочно придумать, как спасти тебя от ареста.
— Хорошо бы вам уехать в какое-нибудь тихое,труднодоступное место, в деревню, в глушь… — мечтательно проговорилаЛюся. — Нет у вас на примете чего-нибудь в таком роде?
Вася и мамочка замерли и переглянулись. По их глазам былоясно, что они думают об одном и том же.
— Петр Степанович, — прошептал Василий.
— Только не это, — ответила мамочка, — житьсо свиньями… можно сказать, прямо в хлеву…
— Лучше в хлеву со свиньями, чем в камере суголовницами! — вставила реплику Люся.
— Она права, — кивнул Василий, — ты ведь нехочешь попасть в тюрьму?
Он нашел старую записную книжку и принялся названивать вдеревню Сверчково, где проживал Петр Степанович. Дозвониться в эту деревню былотрудно, как будто она располагалась по крайней мере на Луне.
Телефон в Сверчкове был только один — у председателясельсовета Ивана Лукича, через которого при необходимости и связывались сПетром Степановичем. Председатель посылал к нему своего внука Витьку летом намопеде, зимой на лыжах, и Петр Степанович приходил к назначенному времени. Нона этот раз повезло, посылать Витьку не понадобилось — Петр Степановичнаходился в гостях у председателя, с которым они увлеченно обсуждали вопросысвиноводства. В трубке слышался скрип, треск и завывания, связь была такаяненадежная, как будто Сверчково действительно на Луне. Преодолевая помехи икрича так, что его, наверное, можно было расслышать в Сверчкове и без телефона,Василий сообщил престарелому Ромео, что Нина Арнольдовна приняла судьбоносноерешение и согласилась переехать в Сверчково на жительство, пока хотя бывременно, но только забрать ее нужно немедленно, пока не передумала.
— Понял! — прокричал в трубку верный ПетрСтепанович. — Выезжаю!
Мамочка тихо всхлипывала на диване. Она не хотела ехать ксвиньям, но садиться в тюрьму тоже не хотела.
* * *
Поздно вечером в дверь квартиры позвонили. Мамочкасхватилась за сердце и прошептала:
— А вдруг это милиция?
Василий выглянул в глазок и загремел замками. Дверьраспахнулась, и дом наполнился запахами поля и хлева. Громко топая сапогами,появился Петр Степанович.
Деловито оглядев приготовленные мамочкой чемоданы, онпокачал головой и пробормотал себе под нос:
— И зачем в деревне столько барахла…
Однако спорить не стал, подхватил чемоданы и понес их ксвоему «уазику», оставленному возле подъезда. Василий шел следом с большойспортивной сумкой, мамочка замыкала шествие, вытирая глаза кружевным платочком.В руке у нее был пакет с теми вещами, которые не поместились в чемоданы исумку. Из этого пакета торчали ее любимые домашние тапочки в виде розовых мышейс черными носиками. Увидев эти тапочки, Петр Степанович хмыкнул. Он представил,как Нина в этих тапочках хозяйничает в свинарнике, но промолчал, решив, чтоспорить с женщиной бесполезно и жизнь сама внесет свои коррективы.
