Книга Жизнь замечательных детей - Люся Лютикова

Я – классическая неудачница. Другую такую еще поискать.Нормальные женщины к тридцати годам успевают довести до ума хотя бы один важныйаспект своей жизни: делают хорошую карьеру, прочно становятся на ноги вфинансовом отношении, рожают ребенка или, на худой конец, просто выходят замужза любимого человека. Из вышеперечисленного мне не удалось ничего. Для меняникогда не играл марш Мендельсона, у меня нет детей, в кошельке постоянно гуляетветер, а тружусь я журналистом в рекламной газете «Работа», которую безработныепокупают исключительно для того, чтобы просмотреть объявления о вакансиях, а намои статьи почти никто не обращает внимание.

В общем, жизнь не удалась.

Поэтому нет ничего удивительного, что я не хожу в бывшуюшколу на вечера встречи выпускников. Мне нечем похвастаться передоднокашниками, и я не горю желанием давать им пищу для пересудов.

– Ах, как жаль! А ведь Люся подавала большиенадежды… – будут притворно вздыхать одноклассники, в душе торжествуя, чтоу них-то все сложилось просто замечательно. – Помните, у нее были лучшиесочинения в классе? Да, никогда не знаешь, что получится из ребенка. Все-такихорошие отметки не гарантируют успеха в жизни.

Конечно, не гарантируют. Теперь-то я знаю, что для успеха вжизни нужны не геометрия с химией, а совсем другие вещи. В частности,пригодятся обаятельная улыбка, пробивные способности и умение не сгибаться подударами судьбы. И почему только этому не учат за школьной партой?

Теперь вы понимаете, какой ужас охватил меня, когда я вошлав родную редакцию и секретарь Любочка сообщила:

– Люсь, тебе вчера звонила Аида Макеева, говорит, твоябывшая одноклассница. Я сказала, что сегодня твой присутственный день, онаобещала зайти.

Аидка Макеева! Вот уж кто наверняка процветает! Я помню еесерьезной темноволосой девочкой, отличницей, гордостью класса. Помимообщеобразовательной, она училась еще в музыкальной школе, поэтому на всехпраздничных вечерах играла на скрипке. Мне лично казалось, что во времявыступления Макеева слишком гримасничает и не в меру дергается, но на глазахучителей от умиления наворачивались слезы. Потом до меня доходили слухи, чтоАидка поступила в музыкальное училище, благополучно его закончила, вышла замужто ли за коллегу-скрипача, то ли за тромбониста и отправилась покорятьГнесинку. Уверена, что ей это удалось, и сегодня в составе какого-нибудьизвестного симфонического оркестра она колесит с гастролями по всему миру.

Интересно, зачем Аида хочет со мной встретиться? Неужелитолько для того, чтобы лишний раз покрасоваться на моем невзрачном фоне? Тогдаее ждет приятный сюрприз: ко всему прочему я еще и толстая. Да, несмотря надлительную эпопею с похудением,[1] мой вес по-прежнемуприближается к центнеру. Так что бывшая одноклассница, которая навернякасохранила стройную девичью фигурку, будет в полнейшем восторге.

Признаюсь, у меня возникла трусливая мыслишка – немедленносвалить из редакции. Я больна, у меня срочное интервью, я спешу на вокзалвстречать тетушку из Чебеньков – придумать все, что угодно, лишь бы не видетьсяс Аидкой. Но потом любопытство взяло верх: как же на самом деле поживаетМакеева? Да и бесполезно скрываться от бывших одноклассников. Когда-нибудьправда о моей неприглядной жизни все равно выплывет наружу. Люся Лютикова – лузер,и с этим фактом надо просто смириться.

Первый взгляд на Аиду Макееву подтвердил мои самые худшиеопасения: Аидка была худой. Даже тощей, если говорить точнее. Правда,приглядевшись, я нашла ее худобу болезненной, но боюсь, что я простозавидовала. На бывшей однокласснице был надет какой-то коричневый трикотажныйбалахон, местами в пятнах и с вытянутыми петлями. Мне он показался ужасным, но,возможно, я отстала от жизни и именно так сейчас одеваются в лучших домахПарижа. Голос у Макеевой был довольно хриплым: наверняка в иностранных отеляхдикие сквозняки, вот изнеженная музыкантша и простудилась. В целом же Аидавыглядела на весь свой «тридцатник»: на висках пробиваются седые волосы,появились морщинки вокруг глаз, и лицо начало приобретать утомленное жизньювыражение. Впрочем, последнее присуще всем, кому выпало счастье родиться ипровести три десятка лет в России.

Чтобы хоть чем-то поразить Макееву, я выпросила у начальницыключ от комнаты для переговоров. Она предназначена для важных клиентов и имеетсоответствующую обстановку: натуральный паркет, кожаные кресла цвета кофе смолоком, очаровательные и безумно дорогие пепельницы из латуни. Аида уселась вкресло и, вертя в руках последний выпуск «Работы», принялась тарахтеть безумолку. Макеева почему-то считала своим долгом рассказать мне о судьбе нашихбывших одноклассников:

– Тимур Есипов сейчас в Америке, работает по контрактув НАСА, женился на русской девушке, у них уже двое детей, они купили дом вКалифорнии, почти рассчитались за кредит. А помнишь Олега Парфенова? Онзанимает нехилую должность в банке, обзавелся «шестисотым» «мерседесом»,женился на фотомодели, сейчас ждут ребенка. А у Наташки Корзун своястоматологическая клиника, она развелась с мужем, растит сыновей-погодков. АЛенка-то Соломатина, наша тихоня, отучилась в аспирантуре в Оксфорде, отхватилатам какого-то потомственного английского графа, сейчас обитает в поместье подЙоркширом, у нее двухлетняя дочка. Представляешь? Вот как люди-то живут!

Я начала медленно вскипать. Она что, заявилась сюда, чтобынаступать на мои больные мозоли? Если Макеева намекает, что я нахожусь вполнейшей заднице, то она может не тратить зря время: я и так в курсе.

– Ты вот тоже, как я погляжу, неплохоустроилась, – неожиданно сказала Аида, обводя глазами комнату дляпереговоров. – Журналист в престижном издании, работа творческая изарплата, наверное, приличная?

От изумления я потеряла дар речи. Неужели кому-то можетприйти в голову мысль, что мне, неудачнице со стажем, удалось заполучитьсинекуру? Макеева интерпретировала мое молчание по-своему и вкрадчивопросипела:

– Я знаю, что у вас, у богатых людей, не приняторазглашать свой доход, но мне-то уж можно сказать, по старой дружбе…

Не припомню, чтобы мы с Аидкой в школе дружили. Скорее,существовали в параллельных измерениях, пересекаясь только по учебным делам.

– На жизнь хватает, – выдавила я из себя расхожуюфразу.

Конечно, хватает, раз я пока еще не протянула ноги. Но развеэто можно назвать настоящей жизнью?