до александрийского периода в истории греческой философии такого понятия, насколько можно судить, не было. Даже рядовой любитель истории философии, не специалист, чувствует в этом понятии эманации какой-то иной, явно негреческий источник. Так оно на самом деле и есть – источник понятия об эманации находится не в Греции. Находится он в Индии. Точнее – в индийской религиозной философии. Оттуда понятие об эманации и пришло к александрийцам и, в конце концов, закрепилось в системе Плотина. Итак, преизбыток реальности есть Бог. Всё остальное есть эманация Бога.
Плотин: в процессе эманации три основные ступени – «Ум», «Душа» и материя.
В процессе эманации Плотин указывает три основные ступени. Сразу после Бога, именуемого у Плотина чаще всего «Единое», следует онтологическая ступень «Ум» («Нус»[76]). Нетрудно заметить, что «Ум» есть понятие, производное от понятия о Боге, из которого выделен только один признак – абсолютный ум Бога[77]. Ясно и то, что наименование Бога «Умом» есть следствие антропоморфизма, без которого, конечно же, невозможно обойтись, ибо условно-символический язык, которым только и можно хоть в какой-то степени приблизиться к пониманию сущности Бога, это и есть язык преимущественно метафор, построенных на аналогиях (в данном случае на аналогии между человеком и Богом). Как у человека есть ум, которым он руководствуется в своей трудовой деятельности и тем самым создается искусственный мир человеческой культуры, так и у Бога необходимо предположить Ум, благодаря которому возник весь этот грандиозный окружающий человека естественный мир. Сравнивая умы человека и Бога, можно, конечно, долго умствовать или, чаще всего, пересказывать уже имеющиеся умствования по этой теме. Однако для нашей дидактической цели полезно выделить следующий элемент в этих умствованиях. В понятие об Уме Бога Плотин включил платоновское понятие об идеях. Попросту говоря, идеи превратились в мысли Бога. И такое упрощение учения об идеях стало, вместе с тем, и усовершенствованием учения об идеях, произведенное неоплатонизмом в лице Плотина. Следует также отметить, что «Нус» есть синоним «Логоса». А понятием «Логоса» во времена Плотина оперировали именно христиане. Возникает вопрос, не сказалось ли в этом влияние на Плотина христианина Аммония Саккаса?
Ниже «Ума» помещается следующая онтологическая ступень – «Душа» («Психи»[78]). Так как сам принцип эманации предполагает онтологическую иерархию, в которой каждая низшая ступень имеет, фигурально говоря, менее чистое качество, чем предыдущая ступень, то и «Душа» по качеству уступает «Уму». На иерархической ступени «Души» уже присутствует некая качественная «загрязнённость», обусловленная тем, что на этой ступени божественная чистота вынужденно соприкасается с вещественно-материальной реальностью, что и квалифицируется как «загрязнение». При этом сама сфера «Души» разделяется на две части по вертикали. Верхняя часть оказывается ближе к предыдущей ступени, «Уму», и потому обладает большей онтологической чистотой. Соответственно, низшая часть уже «загрязнена». И именно эта низшая часть онтологической «Души» отождествляется с естественным, предметно-чувственным миром, с окружающей человека природой. Как видно, описание онтологической сущности «Души» отличается крайней схематичностью и просто смысловой неопределенностью, ибо осуществляется одними метафорами и аналогиями. Но, тем не менее, основная мысль этого описания ясна – окружающий человека предметно-чувственный мир и сам человек – как его, этого мира, часть – состоит из двух неравноценных элементов, божественно-духовного и материально-вещественного. В человеческом существе божественно-духовный элемент коренится в его индивидуальной душе, а материально-вещественный элемент есть его тело. Но и индивидуальная душа не монолитна. Она также состоит из двух частей – низшей и высшей. Низшую часть человеческой души составляют растительно-животные потребности и похоти, высшую часть – потребность в бескорыстном и выспреннем (= высоком) умствовании. И только к этой высшей части человеческой души относятся все те признаки, которые в традиционно-религиозном мировоззрении усваиваются человеческой душе вообще – бессмертие, вечность и ответственность перед Богом за нравственный образ жизни индивида.
И, наконец, последняя ступень онтологической иерархии у Плотина есть материя, т.е. вещество, фиксируемое осязанием. В связи с исконной религиозно-метафизической традицией, укоренившейся издавна и в Древней Греции, нравственная оценка вещественной реальности всегда была низкой, даже демонстративно пренебрежительной. У Плотина это пренебрежение выразилось в одном из его названий материи – «ми он»[79], что буквально означает «не существующее». Конечно, словосочетание «существование несуществующего» выглядит абсурдом. Но нетрудно догадаться, что буквальное понимание этого словосочетания исключено. Это условно-символическое, образное выражение, парадокс, смысл которого легко раскрываем. Состоит этот смысл в следующем: материя как онтологическая реальность несомненна, но как аксиологическая реальность она не состоятельна. Попросту говоря, материя хотя и существует, но ценность её минимальна, приближается к нулю. Другие названия материи у Плотина ещё более подчёркивают её аксиологическое ничтожество. «ἀπουσίᾳ τοῦ ἀγαθοῦ» (букв. «отсутствие добра») и, даже, «πρώτον κακόν» (букв. «первичное зло»).
Естественно возникает вопрос: а при чём здесь вообще аксиология, если обсуждается онтология? Понятно, что не при чём. При строго логическом течении рассуждения аксиологические размышления должны бы быть помещены под рубрикой «этика»[80]. Объяснение этого смешения онтологии с аксиологией (т.е. в данном случае – с этикой) следующее. Онтологические, чисто философские, размышления в силу своего сугубо абстрактного характера редко вызывают к себе живой интерес. Обычного человека интересует не «истинно-сущее бытие», которое исследуется в философской онтологии, а то бытие, которое его окружает и в реальности которого он не видит смысла сомневаться. Именно констатацией наличного предметно-чувственного мира в качестве «истинно-сущего бытия» и удовлетворяется обычный человек, и для него вообще наличие некоей онтологической проблемы представляется надуманным теоретизированием. Но что действительно вызывает живой философский интерес у каждого здравомыслящего человека, так это этическое, т.е. практическое следствие из того или иного теоретического философского умствования. Умствование как самоцель, умствование ради умствования, не имеющее практического применения, бесплодное умствование само по себе не имеет смысла – таково убеждение здравого смысла во все времена культурной человеческой истории. Поэтому в религиозно-метафизической традиции отвлеченные онтологические размышления часто переплетаются с этической оценкой результатов этих размышлений. Плотин в данном случае поддержал эту религиозно-метафизическую традицию, потому и ввёл аксиологические размышления в свою онтологию.
Плотин: истинно существует только духовно-божественное начало – добро.
Заключительный итог онтологии Плотина следующий. Истинно существует только духовно-божественное начало, и это начало есть добро. Неистинное, а лишь мнимое, кажущееся существование принадлежит вещественно-материальному началу, и это начало есть гнездилище зла. Элементы этих двух начал перемешаны в наличной действительности и находятся в непрерывном противоборстве. При этом не надо забывать, что в элементах вещественно-материальной действительности есть, всё же, присутствие духовно-божественного начала, иначе эти элементы не могли бы иметь своего, пусть даже призрачного, существования.
Плотин: для нравственного очищения души и приближения её к Богу нужна бескорыстная познавательная деятельность души.
