подходят и Аполлоний Тианский, и Филон Александрийский, и Нумений из Апамеи, и христианские апологеты. Как будто и Плотин сюда подходит. Отчасти да, но не вполне. Частичное сходство обосновывается оценкой религии как источника истины. Но разница в том, что если Аполлоний, Филон, Нумений и Ориген под религией имели в виду какое-то определенное традиционное религиозное вероучение, то для Плотина источником истины была, так сказать, авторская, искусственная модификация религиозно-метафизической системы взглядов, сформированная Платоном.
Неоплатонизм Плотина – своеобразная философская религия образованных интеллектуалов, противопоставлявшая себя религии рядовых обывателей.
В этой искусственности происхождения и заключается всё своеобразие учения Платона. По типу это учение религиозное, а по методу выражения и обоснования оно философское. Поэтому и Плотин, указывая на учение Платона как на несомненную истину, способную преодолеть гибельное влияние на общественную жизнь скептицизма, одновременно поддерживал и религиозную суть учения Платона, и философский способ выражения этого учения. И не только поддерживал, но и внес в учение Платона некоторые важные уточнения, тем самым это учение усовершенствовав. В результате получилась система мировоззренческих положений, отвечающих на все важнейшие вопросы человеческой жизни в области гносеологии, онтологии и этики. А поскольку эта система выражалась в чисто философском стиле, то неоплатонизм Плотина возник как своеобразная философская религия, как религия образованных интеллектуалов, противопоставлявшая себя религии рядовых обывателей.
В гносеологию Платона Плотин добавил категорию «непознаваемости» Бога.
В гносеологию Платона Плотин внес существенное дополнение. Это дополнение – категория «непознаваемости» Бога. Введением этой категории Плотин придает всей своей гносеологии исключительно религиозный характер. Во всех традиционных религиях божественная реальность утверждается как онтологически несомненная, но гносеологически непознаваемая. Обозначать эту реальность словами можно только условно-символически. Плотин с этим положением традиционализма соглашается, и тем самым греческая философия в его лице окончательно становится религией. Ведь, напомним, греческая философия в её основном, рационалистическом русле была попыткой отказаться от традиционно-религиозного мировоззренческого знания ради того, чтобы подыскать замену этому знанию в результатах самостоятельных умствований индивидов, вызвавшихся по своей инициативе такие умствования произвести.
Гносеология самого Платона и была такой попыткой предложить замену традиционно-религиозному объяснению происхождения абсолютного знания. Вместо божественного откровения Платон предложил свое учение об идеях, копии которых – понятия – являются элементами абсолютного знания, а вся совокупность понятий и есть чаемое абсолютное знание. Эта теория идей, если в неё вдуматься, тоже является религиозной. Ведь идеи вечны и неизменны, и они даются – именно даются – человеческой познавательной способности в качестве элементов истинного знания. По существу, теория Платона есть модификация теории божественного Откровения, неотъемлемого элемента традиционно-религиозного мировоззрения. Но внешне теория Платона выглядит вполне себе по-философски – объясняет происхождение понятий.
Плотин же своим признанием непознаваемости человеческим разумом божественной реальности философскую видимость учения Платона развеивает и, тем самым, превращает это учение в религиозную метафизику. Для формально окончательного превращения в традиционную религию неоплатонизму Плотина не хватает только одного – признать в качестве источника абсолютного знания какое-то конкретное «священное писание» как единственное хранилище прямого божественного Откровения, как это сделали Аполлоний Тианский, Филон Александрийский, Нумений из Апамеи и Ориген. Но Плотин этого признания не сделал, усмотрев в учении Платона пока ещё достаточную замену традиционно-религиозному типу метафизики. На этой промежуточной стадии, между философией и традиционной религией, Плотин и зафиксировал свой неоплатонизм в виде, как уже было охарактеризовано выше, некоей философской религии, т.е. религии, сущность которой выражается философской терминологией.
Плотин: познать сущность Бога можно лишь условно-символически.
Онтологическое (= метафизическое) учение Плотина состоит в следующем. Высшая и вместе с тем исходная реальность – поскольку является источником и всех других реальностей, – есть Бог. Понять сущность Бога ясно, чётко (= раздельно) и полно, как этого требует логика, невозможно в принципе, ибо, как уже было сказано выше, сущность Бога превышает возможности человеческого разума и, тем самым, делается недоступной для него. Но так как человеческая умственная потребность в понимании не может оказаться без удовлетворения, а адекватного удовлетворения она в данном случае, при попытке познать сущность Бога, получить не может, то остается только одна возможность – удовлетвориться познанием условно-символическим. Это условно-символическое познание сущности Бога составляется из таких понятий, которые по своей модальности являются лишь предположениями, но предположениями неизбежными, т.е. такими, которые не могут быть не сделанными при попытке понять сущность Бога. Плотин обозначает такие понятия словами чрезвычайно абстрактно-нейтральными. «Первичное» (= «τώ πρώτων»), «единое» (= «τώ ἕν»), «благо» (= «τώ αγαθών»), «всемогущество» (= «πρώτη δύναμης»). Смысл всех этих слов совершенно ясен. Бог во всяком случае должен мыслиться единым, всемогущим, всеблагим (отрешенным от зла) и по своему действительному бытию первичным, т.е. быть исходной инстанцией для всего дальнейшего бытия, кроме бытия зла и его модификаций. При этом, конечно, Бог не может мыслиться иначе, как имеющий исключительно духовную, имматериальную сущность.
Из констатации духовной сущности Бога вытекает следующее важное умственное уточнение. Так как Бог духовен (= нематериален), а предметно-чувственный мир, напротив, материален, то между этими онтологическими сущностями нет ничего общего. А это значит, что те категории, которым подчинено бытие предметно-чувственного мира, неприложимы к бытию Бога. Эти категории – пространство и время. Предметно-чувственный мир существует во времени и пространстве. Бог существует вне времени и пространства[75].
Естественно возникает следующий вопрос. Если между предметно-чувственным миром и духовно-божественным миром нет ничего онтологически общего, то как понять происхождение предметно-чувственного мира из этого духовно-божественного источника, который как раз и должен мыслиться единственным источником предметно-чувственного мира? Логически безупречного ответа на этот вопрос нет, да и быть не может по все той же причине – эта сфера недоступна для человеческого разумения. Приходится довольствоваться условно-символическими предположениями. На основе этих предположений Плотин строит следующую картину онтологической реальности, являющейся следствием реальности Бога.
Плотин: вся онтологическая реальность возникает из реальности Бога путём «эманации» («истечения»).
Вся онтологическая реальность возникает из реальности Бога путём некоего «исхода», «излияния», «истечения», «излучения». По-гречески этот процесс назывался «проодос» (πρόοδος). В дальнейшем он получил латинское название «эманация». Понятие «эманация» (букв. «истечение») есть, очевидно, метафора, в основу которой положена аналогия между происхождением вселенской действительности от Бога и происхождением какой-то вполне определенной и всем знакомой реальности, фиксируемой в чувственном опыте человека, например, истечением воды из источника ручья, излучением солнечного света от солнца. В основе такой аналогия лежит, на первый взгляд, довольно простая мысль – преизбыток исходной реальности есть источник всякой другой реальности. Однако относительно происхождения самого понятия «проодос» (= эманация) и всей на этом понятии основанной теории происхождения онтологической реальности непременно возникает вопрос: откуда это понятие и эта теория взялись? Действительно,
