— Я бы… — сказала Мэйв и закрыла глаза.
— Что?
И тут появились Селеста и Кевин, принесли стакан апельсинового сока и салфетку со льдом. Я не видел, как они уходили, и вот они уже снова здесь с тем, что нам нужно. Они знали, что делать. Пристроившись в ряду позади, Селеста приподняла мокрые волосы Мэйв и приложила лед к ее шее. Кевин протянул мне сок.
— Как это вы так быстро? — Проходы были заполнены маленькими девочками и их сопровождающими, взволнованно обсуждающими каждое жете.
— Я сбегал, — ответил мой сын, на протяжении всего спектакля захлебывавшийся от переизбытка собственной энергии. — Сказал, у нас тут ЧП.
Кевин умел расшевелить людей — преимущество взросления в городе. Я поднес носовой платок к подбородку Мэйв: «Пей маленькими глотками».
— Ты ведь понимаешь, что твоя сестра дико взревнует, узнав, что это ты принес сок, — сказала Селеста Кевину. — Она предпочла бы быть героем, а не мышью.
Кевин улыбнулся: его стоицизм пред лицом скуки был вознагражден.
— Ей станет легче?
— Уже легче, — тихо сказала Мэйв.
— Проводи всех в фойе, — сказала Селеста отцу, который, как и Кевин, искал чем бы заняться. — Я выйду через минуту.
Мэйв крепко зажмурилась, потом широко раскрыла глаза. Она пыталась жевать таблетки и пить сок, но сглатывать у нее получалось через раз, и все просачивалось обратно сквозь уголки губ. Я отдал стакан Селесте и вытащил из желтой коробочки тест-полоску. Руки Мэйв были влажными и холодными; я уколол ее палец.
— Как думаешь, что случилось? — спросила меня Селеста.
Мэйв кивнула, сглотнула. Она постепенно приходила в себя.
— Слишком долгие танцы.
Зрители всегда очень спешат покинуть театр. Первыми добраться до уборной, поймать первое такси, успеть в ресторан до того, как снимут их бронь. После бурных оваций и раздачи цветов не прошло и десяти минут, а гигантское здание Театра штата Нью-Йорк уже почти опустело. Последние из девочек, сидевших в первых рядах в своих пальто с меховыми воротниками, сделали пируэт по проходу. Все бархатные сиденья откинулись к спинкам. Одна из билетерш, женщина в белой сорочке и застегнутом зеленом жилете, остановилась у нашего ряда:
— Ребят, помощь нужна?
— Все в порядке, — сказал я. — Дайте нам еще минутку.
— Он врач, — сказала Селеста.
Мэйв улыбнулась и одними губами повторила слово врач.
Билетерша кивнула:
— Если что-нибудь понадобится, только скажите.
— Нам просто нужно посидеть.
— Не торопитесь, — сказала женщина.
— Простите, — сказала Мэйв. Я обтер ей лицо. Тест-полоска показала, что сахар у нее — тридцать восемь. Должно было быть девяносто, но меня бы и семьдесят вполне устроило.
— Почему ты никому не сказала, что тебе нехорошо? — Селеста приложила лед к макушке Мэйв.
— Да все нормально, — сказала Мэйв. — Мне не хотелось вставать. Я думала… — Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Я сказал ей глотнуть еще сока.
Она отпила, и снова: «Я буду обузой?» Ее блузка и свитер, ее шерстяные брюки — все промокло насквозь.
Одной рукой Селеста придерживала волосы Мэйв, другой прижимала лед.
— Я пойду заберу Мэй из-за кулис, и мы поедем ужинать, — сказала она мне. — Когда ей станет лучше, поезжайте к нам.
— Пускай Дэнни тоже идет, — сказала Мэйв. Она по-прежнему даже не пыталась на нас смотреть.
— Дэнни никуда не пойдет, — сказала Селеста. — Народу будет куча, его отсутствия никто не заметит. У нас с тобой перемирие, ясно? Тебе нездоровится. Мэй захочет тебя увидеть, поэтому поезжайте к нам. — Она протянула мне остатки льда в промокшей салфетке. Глюкоза начала действовать. Я видел, как лицо моей сестры постепенно оживает.
— Передай Мэй, что она была чудесной мышкой, — сказала Мэйв.
— Сама передашь, — ответила Селеста.
— Мне нужно отвезти твоих родителей. — Мэйв, чей голос обычно был громогласным, говорила так тихо, что я вообще удивлялся, как Селеста ее слышит. Слова улетучивались прямиком под своды.
Селеста покачала головой:
— Попробуй для разнообразия послушаться Дэнни. Я пошла.
Я наклонился и поцеловал Селесту. Вот уж кто умел справиться с любой ситуацией. Она прошла мимо билетерш, собиравших с пола программки и сметавших в совки фантики от конфет.
Мы с Мэйв сидели вдвоем в театральных креслах. Она приникла головой к моему плечу.
— Она была очень любезна, — сказала Мэйв.
— Она такая почти всегда.
— Перемирие, — сказала Мэйв.
— Смотрю, тебе получше.
— Немного. Но давай еще посидим. — Она взяла мой носовой платок и промокнула лицо и шею. Я взял ее за руку и снова уколол кончик пальца, чтобы проверить кровь.
— Ну что там?
Я вгляделся в полоску:
— Сорок два.
— Ну, еще минутку подождем. — Она закрыла глаза.
Я посмотрел на море пустующих кресел, вдохнул смешанный запах духов, висевший в воздухе над нашими головами. Мыши, снежинки, рождественская елка, декорации гостиной, зрители, которые сидели в темноте и смотрели, — теперь все исчезло, все исчезли, остались лишь мы вдвоем.
Это всего лишь незначительный просчет. С Мэйв все будет хорошо.
Я подумал посадить Мэйв к себе в машину и просто ее покатать, показать мои дома. Отвезу ее в Гарлем, покажу самый первый купленный мной таунхаус, потом доедем до Вашингтон-Хайтс, посмотрим на здание медцентра, стоящее на месте двух парковок, которыми я владел в течение пяти месяцев. Я мог бы устроить ей целую экскурсию. Мэйв была посвящена во все до последней детали моего бизнеса, но она ни разу не видела, что он собой представляет. В конце мы могли бы заехать в кафе «Люксембург», съесть по стейку с картошкой фри, прежде чем отправиться домой. Кевин и Мэй будут так рады видеть ее у нас в гостях, что, возможно, Мэйв и Селеста поймут наконец, что пришла пора прекратить склоки. Если это случится, это будет тот-самый-день, потраченный на «Щелкунчика» и проблемы с упавшим сахаром. В конце концов, Селеста пришла ей на помощь, и Мэйв была благодарна. Даже самые застарелые обиды можно смыть. После бокала вина, если она захочет выпить, Мэйв поднимется в комнату Мэй, смахнет со второй кровати мягкие игрушки, и они смогут полежать в темноте одна напротив другой. Мэй расскажет ей, как выглядит мир, когда смотришь на него сквозь две прорези для глаз, а Мэйв расскажет ей, что она увидела с четырнадцатого ряда. Наверху, в нашей спальне, Селеста скажет мне, что не возражает против появления в нашем доме моей сестры — или даже что она этому рада. Она наконец-то увидит ту самую Мэйв, которую я знал всю жизнь.
