— Ты тоже как-то не отставала, несмотря на такую дерьмовую жизнь.
— А если серьезно?
— У меня прошел запал троллить и душить, ввиду некоторых событий.
— Тебя так шокировала правда обо мне, что ты забыл о том, что хочешь меня прибить?
— Да причем здесь ты. Два часа назад я принимал роды у твоей «подружки» Жени. Я! Сам! Весь этот сморщенный, красный комок, в какой-то белой фигне вылез из нее! У меня до сих пор перед глазами стоит ее междуножье. Там так темно и широко. Это просто немыслимо! После увиденного у меня не только больше не будет больше детей, но и…
— Опахало больше не взмахнет, — совершенно не сдерживая улыбки, произносит Таня.
— Точно. И после всего этого, Танечка, все вокруг мне кажется совершенно не существенным. Тем более, чего тебя ругать, ты и так оказалась ущербнее, чем только возможно представить.
— Паш, а что будет дальше?
— Дальше? А дальше, лапочка, мы будем чистить тебе ауру. Она у тебя донельзя загажена, — беру крапиву в руки и кручу перед Таниными глазами.
— Вот это совершенно не смешно.
— А кто смеется? Подставляй попу, дорогая моя. Буду тебя бить и изгонять дьявола.
— Дурак, — Таня вскакивает с дивана и подходит к Маше, выставляя руку вперед.
А я видать точно чем-то надышался, раз реально хочу устроить свидание Таниной заднице с крапивой.
— Ну ведь ты заслужила, Бздушкина. Снимай штаны.
* * *
— А ты говорил не взмахнет, — смеясь произношу я, утыкаясь в Пашино плечо. — Смотри как все сработало.
— Ты давай мне еще накаркай и напомни об увиденном еще раз и во всех красках.
— Больше не буду.
— То-то же. Тань? — приподнимается и раскрывает простыню. — И что ты прям совсем не помнишь, как родилась Маша? — проводит пальцами по едва заметному шраму внизу живота и озадаченно хмурит лицо.
— Нет. Тебе что мало родов, которые ты недавно принял?
— Ну это же совсем другое. Это же мое дите, а не то сморщенное и незнакомое. Что прям очухалась и уже с ребенком?
— Ну в принципе, да. Я же после наркоза была, плохо соображала, а как в родильный дом попала вообще не помню. Помню, что в автобусе уже плохо было, а проснулась уже в операционной.
— Это моей кривоногой Машки могло и не быть…
— Ну хватит! — толкаю его в плечо и сажусь на кровать. — Сколько раз говорить, что у нее нормальные ножки?
— Ой, да я шучу. И вообще-то пытаюсь разрядить обстановку.
— Незаметно.
— Все, Бздушкина, молчать.
— Прекрати меня так называть.
— Нет уж, эта фамилия тебе идеально подходит. В моей интерпретации, конечно. Все, молчать, женщина.
Быстро целует меня в губы и тут же опрокидывает на кровать, начиная целовать мой шрам. Не могу понять, что именно вызывает такой простой по своей сути жест, с одной стороны-безумно приятно, а с другой-страшно. Сейчас все хорошо, а что будет на утро?
Несмотря на непрекращающийся поток мыслей, к своему удивлению, заснула я достаточно быстро. А утром снова обнаружила пустую кровать, что вызвало во мне очередную волну страха. Правда через несколько минут испытала невероятное облегчение, увидев Пашу, качающего Машу на руках.
— В последнее время ты много спишь, — поднимает на меня голову Паша.
— Сама себе удивляюсь.
— Ладно, сон полезен. Но сегодня у нас много дел. Одевайся, бери с собой настоящие документы, и чтобы через час мы были уже в машине.
— А куда мы?
— Увидишь.
— А Маша с кем останется?
— Со мной. Давай, Тань, быстрее.
Собралась я за считанные минуты, вот только меня не покидало нехорошее ощущение. И когда мы сели в машину я в этом еще раз убедилась.
— Я забыл спросить, а на кой лад, ты заказала фальшивый паспорт с такой фамилией?
— Я не выбирала. Такой сделали. Паш, дай мне Машу.
— Зачем? Ей и в переноске хорошо.
— Паш, а все же куда мы?
— Я же сказал, по делам.
Всю дорогу я не находила себе места, смотря то на Вадима, то на Пашу. Ощущение, что меня ведут на казнь. Еще и сердце бьется так, словно отбивает грудную клетку. А когда я увидела, что мы остановились около отделения полиции, на меня накатила самая настоящая паника. Поворачиваюсь к Паше, который как ни в чем не бывало играет с Машей.
— Приехали, Павел Александрович.
— Ты это специально, да? Мстишь мне за тот спектакль?!
— Чего?
— Того. Решил сдать меня?
— Господи, Тань, у тебя кто там вообще в голове живет?! Я привез тебя сюда, чтобы ты больше не числилась в разыскиваемых беглянках. Чтобы ты написала заявление и те, кто этого заслуживают, сели туда, куда им и полагается. Или ты так дальше и хочешь каждого шороха пугаться?
— Не хочу. Но кто меня будет слушать?! Они меня и обвинят!
— Это ты раньше была сироткой, на которую можно скинуть все, что захочется, а теперь у тебя есть я. Так что, Танечка, не дрейфь, пожалуйста. Выходим из машины, заходим в здание, и ты делаешь то, что тебе скажет Вадим. Он будет с тобой. Ты меня поняла? — смотрю то на Вадима, то на Пашу, не зная на ком остановиться.
— А с тобой нельзя?
— Нет. Я в этом деле профан, но буду рядом. Все, на выход. Тань, все будет хорошо.
— Точно?
— Точно.
Глава 38
Полтора года спустя
Нет, так не должно пахнуть от уважаемого профессора. Хотя какое пахнуть, это самая что ни на есть вонь. Умыть бы его и вообще убрать из аудитории. Господи, меня сейчас реально на него стошнит, тогда мне точно экзамен не сдать.
— Михайлова, с вами все хорошо?
— Да, все нормально, — изыди мистер вонючка.
— Тогда будьте добры слушайте меня, а не смотрите по сторонам. И запомните, уважаемые студенты, если на зимней сессии вас вытянут, то на госэкзаменах нет. Дерзайте, новый год не только праздник, но и лучшее время для подготовки. Ну что ж, продолжим, откройте ваши методички на последней странице и разберем на ваш взгляд самые сложные вопросы.
Наконец вонючка от меня отходит и мне становится значительно легче дышать, только это не отменяет того факта, что меня по-прежнему тошнит. Подумать только, еще три месяца назад я порхала от того, что Паша дал мне возможность закончить университет, а сейчас я мечтаю только о том, чтобы поскорее убраться из этой дурацкой аудитории. Не знаю, как я просидела до конца занятий, но как только дурно пахнущий профессор закончил свою речь, я первая выбежала из аудитории, на ходу надевая на себя пальто и шарф.
