— Алис, привет, это Кирш, как жизнь?!
Алиса отбросила косу с плеча и уселась на тумбочку, чего раньше с ней не случалось. Анна Михайловна, покачав головой, ушла в комнату.
— Привет, Кирш! Здорово, что ты позвонила!
— С Адкой тут случайно созвонились… А у Стеллы только твоего жениха телефон.
Они проговорили не больше трех минут: общими фразами, полуулыбками — как люди, испытывающие потребность в общении друг с другом, но не чувствующие прана на его возможность. Алиса не могла совладать с волнением, отчего голос ее, вопреки пронизавшему все тело трепету, звучал неестественно монотонно. Ей хотелось кричать Кирш, что она уже не может жить без нее, что вся ее изящно выстроенная жизненная перспектива рухнула, как карточный домик, но вместо этого получалось; «Видела на выставке Рафаэля», «Неплохо было бы снова съездить в Москву»…
Прислушиваясь к металлическим ноткам в голосе Алисы, Кирш почти проклинала себя за этот звонок.
— Ладно, я еще позвоню, — закруглила она разговор, и Алиса послушно положила трубку. В душе осталось смешанное чувство; не вмещающейся в грудь радости, щелчка, окончательно вырвавшего Алису из прошлого, и горечи от этого почти официального «ладно…».
Кирш быстро сунула телефон в карман и, услышав, как он завибрировал, с детским страхом в глазах вынула его вновь: лишь бы это была не она, не Алиса!
Звонил Ден, Кирш показалось, что он был взволнован.
— Что-нибудь случилось?! Ты у Максимки был? — Кирш почти хрипела, пытаясь перекричать загудевший рядом трейлер.
— Там все в порядке, отвез им продукты. Мама твоя просила передать, что с ними какая-то Мальвина целыми днями тусит…
Они договорились о встрече, и Кирш тут же забыла о разговоре с Дсном: она думала только про свой звонок Алисе. Когда следующим вечером Ден переступил порог Стеллиной дачи, Кирш встретила его колонной пустых пивных бутылок на столе.
— Ну здорово. — Кирш смотрела на Дениса исподлобья и не переставая пилила ногти. Он присел напротив с официальным видом и огляделся. Кирш отложила пилку и, спустив ноги с дивана, вопросительно уставилась на гостя,
Денис помолчал, словно примчался на эту встречу без особой цели и, взвесив про себя слова, добытые им ценой немалых усилий, слегка подался вперед. На ночь глядя Кирш, пожалуй, могла натворить глупостей — Ден еще раз окинул взглядом пустые бутылки.
— Да я так, навестить решил, продуктов вот привез.
— Заботливый ты наш! — Кирш расслабленно откинулась на спинку дивана.
— Вчера на вокзале знаешь кого встретил? Рэй, вышла она из этого…из Кризисного…
Денис не любил друзей Кирш и говорил о них, стараясь не выдавать голосом слишком откровенного презрения.
— Она что, уезжала куда-то — с вокзала-то? — Кирщ заволновалась.
— Да нет, —Ден отмахнулся, — подругу какую-то провожала домой — крепыша такого же, как она сама.
Кирш пожала плечами, пытаясь вспомнить, были ли у Рэй такие подруги. Денис взял единственную бутылку, в которой еще оставалось пиво, и сделал глоток.
— Привет тебе передавала, если увижу: сказала, звонить не будет, сама позвонишь, когда будет удобно или нужно чего. Она, кажется, думает, что у тебя мобильный прослушивается.
— Бедная Рэй! Думает, я такая важная персона!
— Просила тебе еще передать, что милиционерша доброй оказалась — денег дала на дорогу этой самой ее подруге. Что за милиционерша-то?
— А, так, спят они периодически.
Еще пару часов они говорили в основном о Максимке и о том, какая забавная эта голубоволосая Мальвина Наконец Кирш спросила:
— И что там твои бывшие коллеги: долго будут моих караулить?
Денис понял, что до утра не дотянет, и обреченно вздохнул:
— Не знаю, кого ты имела в виду, ну насчет убийства, но хочу тебя предупредить; ты ведь здесь, на даче этой Стеллы, а значит, ее не подозреваешь…
— Ты о чем?! — Кирш прикусила кулак.
— Да наши там накопали на допросе… Короче, одна девчонка видела случайно, как Стелла эта что-то в один бокал подмешивала.
Едва успев договорить, Ден отпрянул назад: Кирш схватила одну из бутылок и с размаху разбила о край стола.
— Раньше не мог сказать?!
Кирш захотелось подпалить дом, но Денис остановил.
— Тыж сама говорила — не ее это дача! Собирать вещи было недолго, и через десять минут они уже ехали прочь.
Стелла с опаской отодвинула мысок сапога от металлической заплатки на ножке стола и посмотрела сквозь решетку окна на улицу.
— То есть больше вам не нужна?
— Ну почему же, Стеллочка?! — Человек, еще недавно с презрением смотревший на Кирш, сидящую на другом конце стола, теперь избегал взгляда в ту сторону, будто Стелла на том же месте была всего лишь привидением. — Твоя информация всегда представляла для нас интерес… Конечно, если потрудиться, ты могла бы узнать и о местонахождении этой особы…
Стелла привычно отвернулась, стараясь принять невозмутимый вид.
— …но теперь это не имеег значения, — продолжал милиционер. — Ив свете новой информации ты, Стнллочка, ужевызываешь сомнения как информатор. Ты теперь, дорогуша, подозреваемая. Давай разбираться с мотивами.
Выйдя из отделения и свернув в переулок, ведущий к шоссе, Стелла достала сигарету, но кто-то сзади уверенно подхватил ее под локоть и подтолкнул к машине. От неожиданности она выронила сигарету и только тогда решилась оглянуться:
— Левушка?!
Галинин сожитель, дождавшись, когда Стелла окажется на заднем сиденье, быстро уселся рядом и захлопнул дверь с тонированными стеклами.
— Сейчас расскажешь Галине, о чем с ментами трещала.
Стелла презрительно отвернулась.
— Между прочим, Галина в курсе…
Стелле претила мысль, что однажды она наравне с совершенно непотребной публикой — районными проститутками и наркоманами — поневоле стала информировать оперов. Получалось, что они, находящиеся на несравнимо разных уровнях одного и того же греха, были равны — нет, не перед Высшим Судом — перед людьми, столь же нечистоплотными, каковыми Стелла считала всех служак. Галина «дружила» только с парой молодых полковников и всегда ждала опасности от мелких чинов, среди которых могли случайно оказаться принципиальные бессеребреники, истые борцы за справедливость.
— А нечего было вчера Галине нервы трепать! — после паузы сказал Левушка. — Она бы и не сомневалась, что ее имя нигде не всплывет.
Стелла с силой потерла колено указательным пальцем, боясь вспылить и расплакаться. Присутствие шофера или Левушки вряд ли могло бы ее остановить — ее истерики подавлялись только тем магическим взглядом удава на кролика, каким обычно встречала чужие эмоции Долинская.
