Он уставился на меня, затем снова взглянул на девушку.
— Она хорошенькая, правда? — спросил он.
— Да, господин.
— Оставайся, где стоишь, — приказал он.
— Да, господин.
Я удивился, что он приказал мне стоять, а не опуститься на колени. День был жаркий, возможно, ему просто не хотелось бить меня. Он не выглядел слишком злым.
Я заметил, что привлек внимание мужчин, которые сидели в паланкинах. Это насторожило меня. Затем я увидел, что рабы-носильщики развернулись и оба паланкина двинулись ко мне. Потом, следуя жесту хозяев, рабы опустили паланкины на землю. Носильщики не были прикованы и свободно встали рядом с паланкинами.
Я оказался в центре группы людей, мужчин в паланкинах, различных слуг, рабынь и носильщиков. К тому же рядом остановились несколько прохожих, чтобы посмотреть, что происходит.
— Кому ты принадлежишь? — спросил мужчина в паланкине, сзади которого была привязана вместе с другими девушками та, с которой я вступил в беседу.
Я опустился на колени. Он, без сомнения, был хозяином.
— Леди Флоренс из Вонда моя хозяйка, господин, — ответил я.
Жестом он приказал мне подняться. Из крохотной коробочки, находящейся в глубине паланкина, он достал круглое стекло, приделанное к перламутровой палочке, оглянулся на девушек, привязанных к паланкину, и посмотрел сквозь стекло на ту, с которой я разговаривал.
— Ты знал ее на своей планете? — спросил он.
— Да, господин, — ответил я.
— Она была тогда свободна?
— Да, господин.
— Посмотри теперь на нее, — приказал он.
Я подчинился.
— Теперь она рабыня.
— Да, господин, — ответил я.
Девушка подалась назад в своих цепях и задышала с трудом, в страхе посмотрев на меня. Я облизнул губы и покачал головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение, — на секунду я увидел ее не с удивлением и радостью, как прежде, а с точки зрения абсолютного мужского естества, с торжеством и ликованием, как самый подходящий объект для проявления грубой мужской силы и желания. Я увидел ее такой, какой она была сейчас, — красивой рабыней.
Хозяева и слуги засмеялись, к ним присоединились некоторые рабы. Девушка всхлипывала. Я снова тряхнул головой, чтобы прогнать яростные и возбуждающие воспоминания… Некогда я представлял ее себе именно так — просто рабыней. Мне внезапно пришло в голову, что она не просто могла кому-то принадлежать, а буквально являлась чьей-то собственностью. Когда я посмотрел на девушек, некоторые из них глубоко задышали. Их груди вздымались от возбуждения. Тела других, прикрытые короткими туниками, покраснели. Я обратил внимание, что многие девушки смотрели на меня. Без сомнения, на них тоже время от времени, то здесь, то там смотрели так же, как я сейчас, — честно, как на рабынь.
— Ты видел это? — спросил тот, кого я счел владельцем девушки у своего друга.
— Да, — ответил он.
Я покраснел от стыда. Какой пристыженной, оскорбленной, должно быть, была теперь эта девушка! Но, с другой стороны, она ведь просто рабыня.
— Гранус, Турус, — позвал мужчина в паланкине, к которому были прикованы девушки.
Я взглянул на девушку, но она не ответила на мой взгляд. Увы, я посмотрел на нее как горианский мужчина. Но она не была горианской девушкой. Она была с Земли. Разве я не знал об этом? И все-таки она замечательно красива!
Я услышал сзади ворчание и резко обернулся. Кулак опустился на мою голову. Затем последовал удар ногой и тумак в бок. Я задохнулся, отступив назад. Двое носильщиков наступали на меня, нанося удары ногами и кулаками. Один из них сшиб меня, но я, окровавленный, вскочил на ноги.
— Гранус здорово дал ему, — сказал кто-то.
— Я видел, — согласился другой.
— А он снова на ногах, — удивился еще один.
— Интересно, — заметил другой.
— Он — крепкий парень, — проговорил кто-то.
Я стер кровь с головы и стоял покачиваясь. Мужчина в паланкине указал на меня стеклом на перламутровой палочке. Один из тех двоих носильщиков снова приблизился ко мне, сжав огромные кулаки, похожие на молоты.
— Когда я ударю тебя еще раз, — сказал он, — не вставай. Этого будет достаточно для хозяев.
Я вдохнул воздух, в то время как он ринулся на меня. Я старался защищаться. Левым кулаком он ударил меня в живот, и я согнулся пополам. Затем правым кулаком он ударил меня в левую половину лица. Я растянулся на дорожке, потеряв равновесие, поскользнувшись на камнях, и теперь наполовину лежал, наполовину стоял на коленях. Носильщик повернулся ко мне спиной.
— Посмотрите, — воскликнул кто-то, — он снова на ногах!
Я стоял покачиваясь.
Носильщик Гранус удивленно повернулся ко мне лицом и переглянулся с другим носильщиком.
— Беги, — сказал мне слуга с хлыстом, который стоял ближе ко мне. — Беги!
Я видел, что путь к отступлению открыт.
— Нет, — проговорил я. — Нет.
— Это бой! — возбужденно воскликнул кто-то.
И снова человек, сидящий в паланкине, сильно удивленный, жестом своего стекла на перламутровой палочке указал в мою сторону. И снова огромный раб ринулся на меня и дважды сильно ударил. Я отступил назад, а затем схватил его и сжал, стараясь не дать ему возможности наносить такие удары. Я слышал, как он захрипел. Мои руки крепко сжимали его. Я начал валить его назад. И испачкал его своей кровью, пролившейся на мою тунику.
— Нет… — прохрипел он.
Внезапно я понял, что он испугался. Я продолжал валить его назад. Потом вдруг в ужасе понял, что мог бы сделать с ним.
— Прекратите! — закричал человек с хлыстом.
Я отбросил раба, и он упал. Его спина не была сломана. Я ничего не знал о драках, но обнаружил — и это напугало меня, — что во мне есть сила, которой я раньше не ощущал. Мне вспомнилось, как я поднимал скамейку в своей клетке в доме Андроникаса. Упражнения и физические тренировки, к которым принуждали меня там, сделали свое дело, хотя я и не думал об этом.
— Ты — боевой раб? — спросил кто-то.
— Нет, — ответил я.
Человек с хлыстом посмотрел на мужчину, сидящего в паланкине.
— Любопытно, — сказал мужчина в паланкине.
— Этого достаточно? — задал вопрос человек с кнутом.
— Да, — ответил тот, в паланкине.
Я внезапно понял, что он не хочет рисковать рабом.
Мужчина в паланкине снова подал знак стеклом на перламутровой палочке, и носильщики заняли свои места. Человек с хлыстом присоединился к слугам, стоящим за паланкином. Через мгновение два паланкина в сопровождении эскортов тронулись в путь. Я, окровавленный, шатающийся, остался стоять на улице. Толпа рассеялась.
