— Я оставлю балконные двери незапертыми. Мы вернемсядомой не позже полуночи. Приходи — наверное, где-нибудь час спустя. Если тывозьмешь свои бумаги, то тебе ничто не грозит — люди тебя знают. Годится?
Она все еще побаивалась, что он может отказаться из ложнойпреданности ей. Но нет.
— Я приду к тебе, — пообещал он.
Солнце еще не покинуло зенит, когда Амос ушел. Патрисиявернулась в дом и наскоро обтерлась влажной губкой, чтобы мать не учуяла запахлошадей и золы на ее коже. К тому времени, как Альтея проснулась, Патрисия ужечинно сидела в шелковом халате на кушетке в гостиной, читая «Баллады»Кольриджа.
— Похоже, ты приободрилась, — заметилаАльтея. — Вовремя же ты осознала, насколько тебе повезло.
Патрисия, едва не сходя с ума от предвкушения, постараласьсдержать улыбку.
Когда к вечеру воздух посвежел и тени удлинились, они началиготовиться к первому квартеронскому балу сезона. Сегодня юные девицы встретятсяс богатыми наследниками, желающими обзавестись черной любовницей, чтобыскоротать время до брака с белой девушкой.
«Время показать себя с лучшей стороны», — с горечьюподумала Патрисия.
Она капнула туалетной водой себе на запястья и горло испрятала в складки платья вербеновые саше, чтобы источать приятный запах, какбы жарко ни стало в полном людей зале. Пудра не позволит ее лицу залосниться изаставит кожу казаться еще бледнее.
Альтея обернула горло дочери кружевной ленточкой и закрепиласпереди камею. Потом затянула на Патрисии корсет; он оказался до того тесным,что у девушки едва не закружилась голова, зато мать объявила, что теперь платьебудет ей впору.
— Восемнадцать дюймов, — гордо отметила Альтея,помогая Патрисии шагнуть внутрь юбки с кринолином. — Такая же тонкая, какбыла моя, пока я не родила тебя.
Едва способную дышать Патрисию совершенно это не волновало —по крайней мере, до тех пор, пока она не увидела себя в зеркало.
Платье было из бледно-лилового атласа, с оборками из тонкогокружева у манжет и поверх широкой юбки-колокола. Низко вырезанный лиф позволялвидеть соблазнительную грудь. Патрисия не сомневалась, что ни одна девушка вНовом Орлеане не сумеет затмить ее этим вечером, и на миг ее гордость заслониластыд.
«Жаль, что Амос не сможет увидеть меня такой, —подумала она. — Он был бы потрясен».
Но он не увидит ее этим вечером. Вместо этого она будетвыставлять себя напоказ перед мужчинами, желающими взять ее на содержание, —и возможно, среди них будет тот, кто навсегда отнимет ее у Амоса.
В ожидании ночи она испытывала трепет предвкушения, но темне менее ясно сознавала, что ее участь почти решена. Вскоре они с Амосом станутлюбовниками, но все равно ей суждено сделаться содержанкой белого мужчины. Егоигрушкой. Его собственностью во всем, за исключением названия.
— Затягивай сильнее! — проворчала Альтея, вернувПатрисию обратно в реальность, где она, в свою очередь, зашнуровывала корсет наматери. — Право слово, я понятия не имею, где порой блуждают твои мысли.
* * *
Коляска прибыла за ними сразу после заката, и Патрисия сАльтеей отправились в зал Лафайета. Лошадиные копыта и колеса экипажа грохоталипо мощенным булыжником улицам, а газовые фонари на каждом углу разгонялитемноту.
Бок о бок они вступили в бальный зал, и это мгновение былопоследним, которое им удастся провести вместе — пока не кончится ночь. Какобычно, приятельницы Альтеи увлекли ее в уголок, чтобы там пить пунш исплетничать. Патрисия могла бы поискать собственных подруг, встревоженных неменее, чем она сама, но ей совершенно не хотелось общества.
Оркестр еще настраивал инструменты, когда начали входитьмужчины. Сперва прибывали в основном старшие джентльмены, проводящие время сматерями, — их Патрисия уже знала. Она заметила мистера Бруссарда,смотревшего на нее с плохо скрываемым интересом — по крайней мере, до тех пор,пока Альтея не взяла его под руку и не принялась расточать любезности, которыеему так нравились.
Также Патрисия бегло взглянула на высокого седовласогомужчину — Лоренса Деверо. Они с матерью тоже носили эту фамилию, хотя впоследний раз он навещал Альтею много лет назад. Даже лицом Патрисия напоминалаего; никто никогда не осмеливался назвать ее дочерью этого человека, но самадевушка знала правду.
По правде сказать, она и не ожидала, что мистер Деверостанет уделять ей внимание. Он никогда этого не делал. Но с его стороны было бымило хотя бы взглянуть в ее сторону и заметить, насколько очаровательно онасмотрится в атласном платье.
Затем появилась молодежь. На дорожке перед зданием один задругим останавливались экипажи, полные шумных смеющихся джентльменов, вбольшинстве своем только что закончивших университет. С яркими галстукамиповерх белых рубашек с высокими воротничками, в муаровых жилетах, они гордовступали в клуб, широко улыбаясь и хохоча, на вкус Патрисии, чересчур нарочито.
Только один из них не смеялся.
Он сразу же привлек ее внимание — поначалу только тем, чтовел себя тише прочих, но вдобавок он еще и оказался очень привлекательным.Несколькими годами старше остальных, с каштановыми волосами, длинными, как удевушки, он держался с достоинством, а взгляд его темных глаз лениво блуждал позалу, скучающий и пренебрежительный, как если бы он не ожидал увидеть ничего,что могло бы его заинтересовать.
Однако, заметив ее, он замер.
Патрисии следовало бы поступить как подобает даме — отвестивзгляд и раскрыть веер. Вместо этого она вздернула подбородок и уставилась нанего в ответ.
«Я не стану разыгрывать из себя юную скромницу, —поклялась себе она. — Ни перед ним, ни перед кем-то еще! Если я дам емупонять, насколько я его ненавижу, он не станет ухаживать за мной. И я смогупровести с Амосом больше времени».
Он медленно улыбнулся.
Наверняка он улыбался кому-то другому. Патрисия отвернуласьи принялась проталкиваться сквозь толпу к окну. В сутолоке будет несложнопотеряться из виду.
А затем на ее плечо легла ладонь.
Она обернулась и увидела мужчину с каштановыми волосами. Какимобразом ему удалось так быстро пересечь зал, полный людей? Белая лайка егоперчатки мягко касалась ее открытой кожи.
— А вот и вы, — заметил он, как будто они былистарыми друзьями, надолго разлученными случаем.
Патрисия отпрянула.
— Сэр, мы не были представлены.
— Я Жюльен Ларро.
Сперва она даже не нашлась, что ответить. Девушки и молодыеджентльмены не представляются друг другу сами; они ждут, пока их представитобщий друг или компаньонка. Обратиться к ней вот так, запросто, было нарушениемприличий со стороны Жюльена, но уйти прочь после того, как он назвал свое имя,было бы еще более неучтивым.
