проблему. В какой-то мере. Скорее всего, они снова воссоединятся. Андерс, конечно же, вряд ли забудет, но, кажется, он сумел простить жене ее измену. Хороший он мужик, думает Расмус.
Карина босиком и в легком летнем платье выходит на террасу. Садится рядом с ним с миской в руках.
– Сырный соус готов, – говорит она. – Хочешь попробовать?
Расмус кивает и берет ложку.
– Вкусно?
– Очень.
– Чеснока хватает?
– Достаточно, чтобы прикончить всех вампиров в округе.
– Отлично. Так и должно быть.
Карина тоже зачерпывает ложкой соус и отправляет его в рот. Так вкусно, что она стонет.
– Сама скромность, – замечает Расмус.
Карина улыбается и кладет голову ему на плечо.
– Ну что, дорогой братец, чем теперь будешь заниматься оставшуюся часть лета?
– Не знаю.
– Разумеется, ты можешь продолжать спать на своем диване, тебе никто не мешает. Мне просто любопытно.
– Гм. Мне тоже.
Первая ночь, проведенная на диване в гостиной, была просто чудесной. Но только первая ночь. Потом все приятные чувства покинули его, и Расмус внезапно обратил внимание на вещи, которых прежде не замечал. Вроде раздражающих зазоров между диванными подушками, из-за которых его спина проваливалась, а потом целый день болела. Вот такие дела.
– Кажется, с меня уже хватит этой софы, – говорит он.
– Да ну? Может, мне пора устроить для тебя новое свидание, а?
– Нет уж, спасибо.
– Уверен? Я же такая хорошая сваха.
– Шутишь? Ты всего-то раз и устроила мне встречу, а она обернулась совершеннейшим кошмаром. Патриция тот еще подарочек.
– Два раза.
– Что, прости?
– Два раза.
На губах Карины играет легкая улыбка. Расмус ничего не понимает. Наконец она вздыхает.
– Ты же не думаешь, что я способна забыть свой собственный номер телефона?
Расмус по-прежнему не может взять в толк, о чем она говорит. Но потом до него вдруг доходит. Он вспоминает вечер в Орегрунде. Хильду, которая фотографировала приготовленные блюда по просьбе Карины…
– Ты хочешь сказать, что…
– Ну да, разумеется, – со смехом отвечает Карина. – Это был идеальный прием, чтобы заставить вас обменяться номерами. Я видела, как ты поглядывал на нее, братишка. Я с самого начала обратила на это внимание. Я же не тупая.
Какое-то время они сидят молча, пока Расмус не осознает, что его надули. Он смеется:
– Ты чокнутая, Карина.
– Да, пожалуй, ты прав. Просто я считаю, что, пока ты жив, надо стараться обустраивать свою жизнь, а не пускать все на самотек. Если кто и должен это понимать, так это ты.
– Что, Юлия уже успела прочесть тебе очередную психотерапевтическую лекцию?
– Нет. Я просто подумала о письме, которое пришло сегодня утром.
Расмус вздрагивает. Морщит лоб.
– Такое печальное, – добавляет сестра.
– Печальное?
– Да. Я ведь видела, что она всю неделю в Орегрунде выглядела уставшей, но не думала, что все настолько плохо.
Расмус качает головой.
– О чем ты, черт возьми, говоришь, Карина?
– О письме Марианны. Оно вчера пришло, неужели не видел?
Расмус опять качает головой. Карина встает и уходит в дом. Вскоре она возвращается с небольшим конвертом и стаканом лимонада. Она зареклась пить вино, может, и не навсегда, но на ближайшее время уж точно. Она делает глоток, и кубики льда звенят в стакане.
– Прочти. Тогда поймешь.
После чего встает и босиком шлепает по траве к Андерсу, который, стоя у гриля, переворачивает шампуры. Расмус видит, как Карина обнимает своего мужа со спины. Сначала Андерс застывает, но потом расслабляется и позволяет ей обнять его. И они еще долго так стоят.
Расмус вытягивает из конверта сложенный листок бумаги и разворачивает. Лучи вечернего солнца освещают изящный подчерк.
Здравствуйте, дорогие друзья из тура «Солнце и пармезан». Это письмо я разошлю всем вам. Я хочу поблагодарить вас за неделю в Руслагене. Она оказалась не такой, какой мы с Пией ее представляли. Мы надеялись на Италию. А оказались в Орегрунде.
Я не хотела ехать, и вы наверняка это заметили. Это Пия настояла. Я до последнего пыталась ее переубедить.
Видите ли, в последнее время Пия болела. У нее был рак, который расползался по всему ее организму. Едва ли хоть одна часть ее тела не была поражена этой страшной болезнью.
Я хотела, чтобы она осталась дома и спокойно провела это лето. По словам врачей, ей нельзя было перенапрягаться. Но она хотела совершить последнее путешествие. Хотела готовить еду. Встретиться с новыми людьми. Хотела быть на солнце. И ее желание исполнилось.
Ровно неделю назад моей лучшей подруги не стало.
Я не думаю, что она хоть раз пожалела, что выбрала поехать с вами. Если бы она осталась дома, то, может, и протянула бы еще несколько недель. Но зачем? Ей удалось сбежать от больничной койки и готовить на солнце настоящую итальянскую пасту. Именно этого она и хотела.
Похороны состоятся 5 июля в Уппсале в кафедральном соборе в 13 часов. Мы всех вас очень ждем.
Обнимаю,
Марианна
Глава 55
Хильда
Стоя перед кафедральным собором в Уппсале, Хильда разглядывает свою одежду и не может вспомнить, когда в последний раз надевала черное платье. И вообще, надевала ли? Она любит яркие цвета, всегда любила. Ей вспоминаются обои в ее комнате у дедушки с бабушкой. Зеленые и желтые цветочки, весело взбегающие по стенам. В доме бабушки и дедушки не было ничего нового или светлого. А ведь именно это так нравится Хильде.
Она приехала заранее – погребальная церемония начнется не раньше чем через час. В ожидании она неспешно прогуливается между надгробьями. Читает имена и даты жизни. Жизнь страшно несправедлива, это очевидно. Вот могила мужчины, который скончался, едва ему стукнуло двадцать восемь. И тут же рядом пара за девяносто, похороненная вместе.
Вообще-то Хильда старается избегать кладбищ, они будят в ней слишком много воспоминаний. Но теперь ей придется столкнуться со всем тем, что она привыкла отодвигать.
Она думает о своей маме Марии.
Мама похоронена на кладбище в Норртелье. Она ушла из жизни так невыносимо рано – Хильде было всего четырнадцать. Они с мамой жили в маленькой, но уютной квартирке в Норртелье. Мама трудилась на «свалке металлолома», как они в шутку называли авторемонтную мастерскую, принадлежавшую одному старичку по имени Янне. Мама обожала машины больше всего на свете. Впоследствии Хильда случайно узнала, что в середине восьмидесятых Мария даже участвовала в фестивале ретроавтомобилей. Она никогда не видела своего отца, но мама обычно описывала его как очень импозантного мужчину, точную копию Джеймса Дина, который жевал снюс и водил старый красный «Пежо» 1959 года выпуска. Мама
