я представляла, что в прибрежных зарослях затаилось чудище и надо попасть ему точно в глазик. Правда, почти не попадала в намеченные цели, а пару раз камушек улетел мне за спину.
Вернувшись на причал, я заметила, что на борт нашей шхуны по сходням поднимаются какие-то дяденьки, но решила, что это те самые клиенты за грузом пришли. Мне дали немного карманных денег, так что я купила себе петушка на палочке и недолго посидела на какой-то бочке, побалтывая ногами и поглядывая на море.
Я слышала отзвуки флейты. Мелодия была такая заунывная, что навевала сонливость. Сразу вспомнилась Либенка, но она такого никогда не играла.
Потом меня прогнали, а бочку забрали, да и кожа начала всё же зудеть, так что я пошла к своим.
И вот, теперь я тут. Связанная, в повозке с бандюками.
Поняла, что хлюпаю носом.
Радек, Демир, Эмил, Войко, Рихард… Что если они всех убили?
Хотя Рихарда-то им тревожить зачем? Сейчас день, он спит мёртвым сном…
Вспомнилось, что вампир обещал, будто придёт на зов, если я попаду в беду. Вот только для этого беда должна случиться ночью, а не днём. Теперь я предоставлена самой себе, и рассчитывать мне не на кого.
Путь был долгий. Кибитку трясло по пыльной дороге. Бандиты говорили между собой, довольно быстро перестав обращать на меня внимание, как на обычный груз.
Через несколько часов они остановились, чтобы отлить и перекусить.
Бритоголовый бородач открыл заднюю створку кибитки, поднялся на подножку и вытащил кляп у меня изо рта.
— На, попей, — сунул он мне флягу.
Я пила воду из горлышка, обливаясь и захлёбываясь.
— Зачем вы делаете это? — спросила я после. — Вы же не хотите… м-м-м!
Кляп вернулся на место.
— Ты уж прости, маленькая. Но, видать, судьба у тебя такая.
«Ага, — подумала я, — потому что вы её такой делаете».
К сожалению, моих мыслей сейчас никто не мог расслышать.
Бандюки не разбивали лагерь. Просто перекусывали на месте да разминали кости. Тот щуплый мужичок с залысинами ушёл в лесок под откос и надолго засел в кустах. Видимо, его-то все и дожидались.
Оставшись без присмотра, я осмотрелась, но не заметила ничего острого, чтобы перерезать или перетереть верёвки. Вдобавок я начала злиться: и на этих сволочей, и вообще на жизнь. Злость высушила слёзы.
Так, надо подумать. Ведь я уже не просто человек. Я, мать вашу, живой вампир. И бандиты об этом не знают, иначе бы не рассуждали о моей продаже на съедение, а уже зарывали мой остывающий трупик под тем самым ракитовым кусточком — отдельно от головы, чтоб не воскресла.
Должны же у меня быть преимущества? Ага, воспаление от чеснока — вот тебе преимущество. Жажда крови? Вот уж точно поможет. Ускоренное выздоровление? Меня пока ещё не покоцали. Выходит, я ничего не могу сделать?
Вампиры ведь гораздо сильнее людей, так? И Войко перенял это свойство с кровью Рихарда. Вдруг все отпрыски моего вампира становятся крепче? Надо попробовать…
Я напряглась изо всех сил, стараясь разорвать верёвку на руках. Пеньковые волокна пребольно натёрли запястья, но ничего не вышло.
Нет, рано сдаваться, плевать на боль…
Я стиснула челюсти, впиваясь зубами во влажный от слюней узел, и полностью сосредоточилась на усилии. Зажмурилась, ощущая, как боль истязаемых запястий усиливает злость.
Зараза! Это несправедливо! Да рвись ты, сволочь!
Верёвка затрещала и лопнула.
Секунду я остолбенело таращилась в никуда. Затем посмотрела в дырочку парусины: бандиты, вроде, ничего не услышали. Тогда я снова научилась дышать. Развела руки — запястья саднило от кровоподтёков. Взяла в ладони обрывки верёвки с опалившимися, чёрными концами.
Нет, она не лопнула…
Она перегорела…
Может, это чудо? Может, мне мама помогла?
Размышлять над природой чуда было некогда. Я вынула кляп и торопливо начала распутывать ноги. Потом очень осторожно выбралась из кибитки. Спустилась под откос и тихой трусцой побежала в лес.
* * *
Я мчалась, не разбирая дороги. Совсем как тогда, встретив в лесу вампира.
Сейчас бы я всё отдала, чтобы этот вампир оказался здесь и спас меня.
Через несколько минут послышались разносящиеся издалека голоса: мужские, злые, ожесточённые.
Всё, моя фора истекла. Теперь они ищут меня. И я совершенно не уверена, что получится бежать тихо.
Когда перекрики приблизились, я съехала в неглубокий овражек и задом уползла в нору между корнями старого рассохшегося дуба. Даже не подумала, что эта дыра может оказаться занята барсуком или лисой, но мне повезло, я оказалась там одна.
Быстро выгребла из ямы ворох набившихся туда и отсыревших листьев, маскируя вход, да притихла. Пахло сырой землёй, рядом извивался дождевой червяк, ползали жуки. Сидеть в такой норке оказалось грязно и страшно. От промозглости и страха меня немного колотило, унять дрожь в теле я не могла, но старалась не стучать зубами. Кишки скручивало всеми морскими узлами, каким обучали меня ребята.
Услышав хруст от пробежавших мимо сапог, я зажмурилась и перестала дышать.
Невольно нашла то место в голове, связывающее меня с
