— Нет, солнце, так не делается. Сама подумай, долго ли твой секрет останется неизвестен округе?
— Я никому не скажу, честно!
— Верю, ты не проболтаешься, но едва тебе велят надавить чесночка, твоё тело само всё расскажет. Я могу зачаровать твоих близких, чтобы они не замечали странностей, но однажды подозревать неладное начнут соседи, гости, постояльцы. Скажи, хорошо ли местный народ обходится с зараженцами? — вампир вскинул рассечённую тонким шрамиком бровь, а я поджала губы.
Сейчас мне совершенно не хотелось вспоминать, как стали относиться к маме после вампирского укуса.
Удовлетворённо кивнув, Рихард продолжил:
— И это лишь половина беды. Куда важнее, что ваша тихая гавань принадлежат барону Ветцелю. Думаешь, он обрадуется подарку, оставленному мной по отбытию? Котёнок, никто не посмотрит, что ты ещё маленькая. Тебя просто прикончат. Без возможности воскрешения, — вампир доходчиво чиркнул ладонью по шее. — Тебе решать: уходишь со мной или остаёшься в этой постели. Третьего не дано, — он шумно выдохнул и помолчал, потом добавил мягче: — Приняв мою кровь, ты согласишься служить мне, а я обещаю отвечать за тебя. Мне придётся обучить тебя всему, что должен знать вампир. Своей семье ты больше принадлежать не будешь.
Я опустила ресницы. Приёмные родственники меня никогда не любили, но как же Анна? Мне придётся расстаться с ней? Но ведь после мамы обо мне никто, кроме сестрёнки не заботился. У меня никого больше нет. Я не хочу её терять…
— Нет, я не могу уехать… Или возьмите Анну тоже с собой…
— Ты мне ещё условия ставить будешь? — он подался вперёд с лёгким раздражением. — Думаешь, твоя сестричка будет счастлива сменить привычную жизнь на бесконечную качку в просмолённой посудине с пятью мужиками? Её впереди ждёт сватовство и нормальная семейная жизнь: с детьми, хозяйством и прочими радостями. Неужели ты хочешь попросить её отказаться от этого ради тебя?
Прикусив губу, я поняла, что вампир прав. Но легче не стало.
— Ты сможешь с ней видеться, когда мы будем проходить в этих краях, — буркнул он неохотно.
Это сразу же поменяло дело. Не так страшно порывать со всем, что знаешь и любишь, если оно не уйдёт окончательно.
— Но что я скажу отчиму? Он ведь меня не отпустит… — я сообразила, что несу чушь. — А, поняла, вы ему что-нибудь внушите?
Вампир кивнул и пренебрежительно закатил глаза:
— Например, что он решил отправить тебя к неким родственникам, живущим далеко на юге, дабы поправить твоё пошатнувшееся здоровье. Ну, а наш экипаж альтруистически согласится тебя туда подвезти.
Я сглотнула. Он уже всё продумал. Мне стало как-то не по себе. Нет, не со страху. Наоборот. Так странно, что моя судьба озаботила именно его — вампира, ночного хищника, который сам же меня чуть в могилу не загнал. Пусть он переводит стрелки на своего помощника, но это всё равно его решение. Он мог просто велеть тому заткнуться и подождать, пока меня не положат в землю. Но вместо этого он здесь и предлагает мне стать частью его жизни на долгие годы.
Странно, страшно и… не знаю. Наверное, я ощутила надежду.
Потом поняла, что по щекам текут слёзы.
— Вот только не надо, — скривился вампир. — Терпеть не могу, когда сырость разводят. Прекрати себя оплакивать. Я тебе не смерть предлагаю, а жизнь.
Я мотнула головой.
— Нет, я не потому. Я согласна.
Всё, я это сказала. Пути назад нет.
Высвеченное огнём лицо вампира приблизилось, он с усмешкой потрепал меня по волосам. От касания его пальцев я съёжилась, а потом закашлялась, отвернувшись к стене. На прижатом ко рту платочке остались красные пятна. В груди хрипело, голова трещала и кружилась. Очень хотелось, чтобы это поскорее кончилось — любой ценой.
Рихард распустил завязки манжеты, обнажая запястье. Затем в его левой руке блеснул клинок — тот самый, который я засадила в его бедро. Сталь скользнула по голубоватому узору вен под бледной кожей. Выступившая кровь казалась совсем обычной, багряной, темнее её делало лишь пламя свечи, не дававшее достаточно освещения.
Пальцы непроизвольно скомкали и потянули одеяло к подбородку: мне совершенно не хотелось прикладываться ртом к мёртвой коже вампира. Он заметил, фыркнул и вылил воду из кружки на тумбочке в умывальную чашу. Кровь забарабанила о донышко освободившейся посудины. Меня начало подташнивать от предвкушения, а поток уже иссякал, рана затягивалась.
Сунув чистую руку под подушку, Рихард помог мне немного приподняться.
— Будет противно, но постарайся не блевануть, — напутствовал он. — Чем больше выпьешь, тем лучше.
И вручил кружку мне.
С отвращением заглянула внутрь: на две трети полная.
— Представь, что это томатный сок. Ну, или свекольный, если больше любишь.
— Гадость, — я вспомнила горький, землистый вкус и снова уставилась на кровь.
Тёмная жидкость казалась густой и действительно напоминала сок из помидоров или свёклы, только без пенки. И этот запах… совсем как в мясной лавке. Судорожно вдохнув, я закрыла глаза и коснулась губами каёмки. Холодная, мерзкая жидкость заполнила рот. Меня замутило — чуть не поперхнулась. Проглотить удалось с большим усилием.
Рихард поддержал кружку, чтобы не расплескалась.
— Пей, Ярочка, нужно больше, — шептал мой благодетель.
Новая порция солёного угощения наводнила рот. Я с пыхтением заглатывала нацеженные из раны соки и стискивала глиняную ручку. Первые глотки оказались
