мне этого. Я выгибаюсь так сильно, что чуть ли не начинаю левитировать, но он вдруг останавливается.
Я пытаюсь ухватиться за него. Заставить его закончить.
Кровать прогибается, когда он встает.
Я открываю глаза, а чувство паники тем временем сковывает мою грудь.
Но он просто принимается снимать свою обувь. Отбрасывает ботинки в сторону и те приземляются с глухим звуком, после чего он стягивает носки.
Он откашливается. Поначалу мне кажется, что это нервозность, но нет. Итан хочет, чтобы мое внимание было сосредоточено на его лице, а не ногах. Когда я перевожу на него взгляд, он начинает медленно раздеваться, принимаясь в первую очередь за свою рубашку. Когда она падает на пол, он замирает. Вот теперь он нервничает. Он никогда не делал этого прежде. Не обнажался добровольно.
Я наблюдаю за ним с благоговением.
Он не сводит с меня взгляда, как будто пытается себе что-то доказать.
Он расстегивает свои джинсы и стягивает их вниз, затем качает головой словно не может поверить в то, что он обнажается для меня. Он остается в одних только боксерах. Они обтягивают каждый сантиметр его члена.
И тут я осознаю, как мало смотрела на него во время наших интимных встреч. Смотреть на него в таком виде кажется почти неправильным. Словно я не должна этого делать, потому что он не принадлежит мне. Каждый его изгиб такой знакомый, но все это подобно живописи, которой я любовалась издалека, зная, что она никогда не будет висеть на моей стене.
И все же, это небольшое шоу говорит мне о том, что он хочет, чтобы я овладела им.
Он стягивает с себя нижнее белье, и затем остается лишь он. Восхитительно обнаженный. Он скован, но позволяет мне смотреть. Интересно, ему видно, как расширяется каждая моя артерия, посылая волны жара по всему моему телу?
Насколько я не готова иметь дело с этим всепоглощающим влечением к нему?
К каждой его частичке.
Тишина расстилается вокруг нас. Он стоит передо мной обнаженный, беззвучно прося разрешения стать чем-то большим, а у меня нет смелости ответить ему.
Мое сердцебиение учащается, и я откидываюсь на кровати. Уже через пару секунд, он присоединяется ко мне, от него веет теплотой и спокойствием. Он покрывает поцелуями мое лицо. Отводит мою руку от глаз.
— Уже поздно, — говорит он. — Ты устала. Скажи мне, если хочешь, чтобы я ушел.
Я не хочу, чтобы он уходил.
— Еще не так поздно, — говорю я.
— Уже слишком поздно?
Я открываю глаза. Он смотрит на меня взглядом полным уязвимости и напряжения, и имеет в виду он сейчас не время на часах.
В моей голове творится неразбериха, пока я пытаюсь придумать, что сказать.
Мне не хочется быть такой замороченной, но наши отношения подобны китайской головоломке, в которой каждая веревочка, которая сводит нас вместе, в то же время и отталкивает. Наступит ли когда-нибудь время, когда мы шагнем вперед, не делая шага назад?
Он целует меня, и только его резкий вздох говорит мне о том, что он далек от абсолютного спокойствия.
— Скажи мне, что еще не слишком поздно, — шепчет он мне в губы словно так сможет заставить меня сказать эти слова. — Мне нужно, чтобы еще не было слишком поздно для нас.
Он целует меня в шею, и я закрываю глаза, одновременно пытаясь думать.
Это тот самый момент. Момент, когда мне надо сделать выбор. Начиная с этого момента, мое будущее разветвляется на две разные временные линии. В одной, я притягиваю его к себе и позволяю ему показать мне разницу между обычным перепихоном и занятием любовью. В другой, я отталкиваю его и обрекаю себя на вечные думы о том, что могло бы случиться.
Я не из азартных людей. Я никогда не могла понять, как некоторые люди могут пристраститься к играм, в которых вероятность проигрыша так велика. Они не глупые. Они знают, что шансы не в их пользу, и все равно рискуют намного бо́льшим, чем готовы потерять.
Думаю, сейчас я, наконец-то, понимаю это.
Ими движет не проигрыш. Ими движет проблеск той самой зрелищной победы. Джекпот, нарисованный яркими красками и большой чек из банка, сулящий долгую и счастливую жизнь. Порыв, который заставляет их постоянно тянуть руки в карманы. Захватывающий, заставляющий биться сердце момент за секунду до того, как упадет шарик, раскроется карта или неваляшка встанет на место.
— Кэсси?
Тысяча к одному. Две тысячи. Семьдесят тысяч.
Первая цифра почти не играет роли. Именно цифра «один» заставляет людей идти на риск. Именно это неуловимое, магическое число.
— Пожалуйста, посмотри на меня.
Я смотрю. Смотрю и вижу его доброе сердце и израненное своенравное эго.
Я настойчиво целую его. Он ахает от удивления, прежде чем поцеловать меня в ответ.
Я целую и прижимаюсь к нему. Притягиваю к себе. Пытаюсь перешагнуть через черту, за которой мы не просто секс-партнеры, и посмотреть, почувствую ли я там себя в безопасности. Я хватаюсь за его бедра и пытаюсь направить их туда, где хочу его почувствовать. Он пытается сопротивляться, но я настойчива в своих желаниях, поэтому приподнимаю свои бедра и начинаю тереться об него до тех пор, пока его дыхание не становится судорожным и интонация голоса не окрашивается нотками поражения.
— Черт, Кэсси, подожди...
Он опускает голову, пока я поглаживаю его, и напрягает тело настолько, что у него не остается иного выбора кроме, как прижаться ко мне, чтобы ослабить жар.
В ту секунду, когда он входит в меня, я осознаю, что даже близко не готова к тому, насколько приятно он ощущается. Как буквально поет все мое тело, когда обволакивает его.
Где-то между тем, когда мы последний раз переспали и нашими бесконечными переписками, я потеряла способность разделять свои чувства, и теперь прикрытие под названием «просто секс» — больше не может сойти за отговорку. Он издает протяжный стон, когда его бедра наконец прижимаются ко мне. Затем он останавливается и несколько секунд прерывисто дышит.
Может, это пугает его так же сильно? И чувствует ли он то же небольшое волнение от предстоящей близости?
Я пытаюсь двигаться, но он удерживает меня на месте.
— Остановись. Подожди.
Он делает глубокий вдох и отстраняется, затем снова прижимается. Медленно и настойчиво. Он не трахает меня. Он хочет, чтобы я прочувствовала это. То, как все его тело пытается сказать мне о его намерениях.
— Кэсси, открой глаза.
Я открываю. Его лицо обнажено сильнее, чем когда-либо обнажалось тело. Каждый нежный толчок отражается в беззвучных движениях его губ. Он
