серебром, в трамвае «Б» («букашке») — пассажиры платили медяками.
регент <…> ввинтился <…> в автобус… —
точная деталь быта Москвы: переполненный транспорт, в котором действовали законы особой сноровки.
котам нельзя! —
правила пользования трамваями постоянно уточнялись и совершенствовались. Запрещалось курить, провозить гусей, собак, котов и прочую живность.
улица Кропоткина —
редкий для Булгакова случай отклонения от прежнего названия улицы Пречистенка (аналогичный случай — «Большая Никитская, или Герцена»).
дом 13, квартира 47 —
высокая степень автобиографичности МиМ проявляется в том, что в роман вкрапляются не только конкретные факты биография Булгакова, но и реалии жизни его друзей и знакомых. Вероятно, этот адрес отражает местожительство его близких друзей, Н. Лямина и Н. Ушаковой (Савеловский переулок 12, кв. 66 — ср. суммы цифр 1, 2, 6, 6 и 1, 3, 4, 7, сводимые к 6). Это единственные знакомые писателя, жившие в районе исчезновения таинственного незнакомца, за которым гнался Иван Бездомный. В 3-й редакции также упоминались имена приятелей: «Николай Николаевич к Боре в шахматы ушли играть» (562-6-5-54). «Николай Николаевич», т. е. Н.Н. Лямин, и «Боря», наиболее вероятно, сотрудник Государственной академии художественных наук Б.В. Шапошников (по другой версии — Борис Земский, брат Андрея Земского, зятя Булгакова), познакомившийся с Булгаковым у Лямина. Возможно, некоторые черты т. н. кружковой литературы, особенно присущие ранним редакциям романа, объясняются отсутствием надежды на его публикацию и — в таком случае — его обреченностью на чтение и известность лишь в узком кругу друзей.
зимняя шапка и длинные ее уши… —
шапка-финка с развязанными и болтающимися наподобие ленточек у бескозырки тесемками — знак хулигана, проживающего в квартире, куда попал Бездомный, атрибут уголовной субкультуры 1920-х гг., «копировавший» внешний вид матросов первых лет революции (Лебина 1999: 63). В «Записках покойника» в том же контексте упоминаются «шапка с ушами, подбитый глаз» (4, 471).
гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито
кричал что-то стихами —
в контексте особого присутствия в МиМ фигуры Маяковского этот голос воспринимается как принадлежавший ему (воспоминания о манере его чтения, а также булгаковские характеристики его голоса встречаются в фельетонах: «бухал над толпой надтреснутым басом», «вырос опять на балкончике и загремел» — 2, 297).
В МиМ, как правило, голоса героев «озвучиваются»: в большинстве случаев Булгаков указывает на тембровые характеристики: бас Воланда, дребезжащий тенор Коровьева, чистый и высокий голос Иуды, контральто Штурман-Жоржа и пр. (Смирнов 1991а).
около десятка потухших примусов —
примус — предшественник газовых и электрических плит, характерная примета времени и быта. «Десяток примусов» — знак коммунальной квартиры. Как отметил Ю.М. Лотман, квартира в МиМ — средоточие анормального мира, в пространстве которого «пересекаются проделки инфернальных сил, мистико-бюрократических функций, бытовая склока» (Лотман 1986: 37). В данном случае понятно, что в квартире живет около десяти семей, имеющих общую кухню.
Отдельная квартира в Москве 1920—1930-х гг. была роскошью и знаком принадлежности к элите. Так, члены правления МАССОЛИТа проживают в привилегированном Доме Драмлита, «роскошной громаде» с цоколем из черного мрамора и подъездом, вход в который сторожит швейцар с золотым галуном на фуражке. «Низший» ранг, рядовые писатели, квартир не имеют (в 3-й редакции романа существовала сцена бурного собрания писательского кооператива и была описана история писательницы Караул иной, живущей в коммунальной квартире, окнами «на сортир», с соседом, который бегал за ней по квартире с топором).
две венчальных свечи —
толстые витые свечи из воска, горели очень медленно, и после венчания их из церкви приносили домой, к иконе.
Экипировка венчальными свечами и бумажной иконкой, т. е. образом сверхъестественной реальности, наличие которой открылось Ивану на Патриарших прудах, не случайна: не сумев объяснить происшедшее с точки зрения ratio, герой бессознательно прибегает к церковным атрибутам.
гранитные ступени амфитеатра Москвы-реки —
в ранних редакциях МиМ прямо указывалось, что купание Ивана происходило у подножия знаменитого храма Христа Спасителя, построенного в память об изгнании французов в 1838–1983 гг. Самый большой православный храм в мире справедливо считался архитектурным центром Москвы: золоченые купола были видны со всех концов города. Храм был уничтожен (взорван) 5 декабря 1931 г.; в настоящее время восстановлен. На его месте должен был быть построен Дворец Советов со 100-метровой статуей Ленина. До уничтожения храма существовали не сохранившийся в настоящее время гранитный спуск к реке и «купель», т. н. московская Иордань. Погружение в нее коррелирует с магическим омовением в языческих религиях, в религиях Египта, Ассирии, Вавилона, со священным омовением в Иордане.
Купание Ивана именно в этом месте Москвы-реки значимо для понимания его образа. Иван Бездомный — эволюционирующий герой романа. Метаморфозы героя начинаются с истории на Патриарших прудах, а последующее купание легко проецируется на обряд крещения водой в московской Иордани и таким образом занимает особое место среди этапов, предшествующих духовным переменам. Обряд омовения в воде, «крещения» подразумевает возвращение утраченной чистоты души и тела и символизирует «смерть» прежней жизни и возможность обретения новой. Таким образом, омовение в сакральном источнике приравнивается к началу духовного рождения. Не случайно за омовением следует «явление» мастера, учеником которого Иван и станет, и открытие героем иных измерений бытия.
К Грибоедову! Дом Грибоедова —
под этим прозрачным названием Булгаков описывает принадлежавший некогда отцу А.И. Герцена и находящийся в центре Москвы (Тверской бульвар, 25) Дом Герцена. В 1920-е гг. там существовали правления многочисленных писательских ассоциаций (дом был передан Московскому союзу писателей в 1921 г.) и союзов (в частности, РАПП и МАПП). В нем помещались также литературное объединение «Кузница», редакции журналов «Литературный критик» и «На литературном посту», объединение крестьянских писателей (ВОКП), Всероссийский союз писателей и Союз поэтов. Кроме того, дом славился своим рестораном (был открыт 1 ноября 1925 г.). Во флигелях жили писатели. Н.Я. Мандельштам вспоминала, как из окна их с Мандельштамом комнаты были видны «двенадцать освещенных иудиных окон» и как вечерами зажигались в Доме Герцена окна Союза писателей или Союза поэтов, «раздельно существовавших тогда под одной крышей». В четвертой редакции (562-7-4) Булгаков описывал Дом Грибоедова детальнее, указывая, в частности, на верхний этаж с «редакциями трех журналов и канцелярией Миолита», секретарем которого и был «товарищ Берлиоз» (прямая отсылка к РАППу).
На вечере «Быт и нравы литературной Москвы за 10 лет» 1 февраля 1927 г. критик В. Львов-Рогачевский, представлявший Всероссийский союз писателей, сравнил Дом Герцена с ульем, который «с утра до вечера объединяет всю литературную Москву» (Бень 1984: 179), назвав среди прочего расположенные в этом доме писательские организации, в том числе «Литературное звено», через которое прошел и М. Булгаков.
В ироническом отношении к Дому Герцена Булгаков был далеко не одинок. Свидетельством тому служит хотя бы сатирическое стихотворение Маяковского «Дом Герцена» (1928). В нем этот центр литературы изображен в еще более уродливом свете,
