бассейн, всё есть на территории.
— Дай мне выйти.
— Нет.
— Я просто хочу пройтись вдоль набережной, — звучит отвратительно жалко, но какая-то часть меня всё ещё надеется на его человечность.
— Одна ты никуда не пойдёшь. Вопрос закрыт. Вечером поедем в ресторан, будь готова в восемь тридцать.
— Я не…
Собираюсь сообщить, что в ресторан не пойду, но он уже сбросил вызов, даже не дослушав.
***
В этот вечер муж объявляется не в оговоренное время, а значительно раньше.
Думаю, дело в том, что ему позвонила наша домработница. Потому что женщина явно была в шоке от того, что я творю.
— Где она?
— Там, — испуганно отвечает Нани, и в следующую секунду дверь в гостиную отворяется.
Амиран замирает на пороге.
Очевидно, оценивает ущерб.
О, я очень старалась! Вся комната, в центре которой я сижу прямо на полу, теперь в осколках. Ведь в порыве неукротимой злости я разбила тут всё, что могла.
— Полегчало? — доносится до меня его голос.
Молчу. По шагам понимаю, что приближается.
— Поранилась? Что с рукой? Кровь?
— Не трогай меня! — дёрнувшись, не позволяю к себе прикоснуться.
— Ты на хрена это сделала? — цедит сквозь зубы, присев на корточки.
— Я хочу домой, в Красоморск.
— Мне нужно находиться в Москве. Ты моя жена и будешь здесь, со мной. Привыкай.
— Зачем я тебе? — поднимаю голову и смотрю на него сквозь слёзы, застилающие глаза. — Зачем? Ты же знаешь, как сильно я тебя ненавижу.
— Это пройдёт со временем, — заявляет он уверенно.
— Пройдёт? Ты стал обращаться со мной по-скотски!
— Не утрируй. Тебе грех жаловаться. У тебя есть всё самое лучшее. Ты живёшь фактически в центре столицы, в одном из лучший районов Москвы. В твоём кошельке лежит безлимитная золотая карта. Ты можешь жить на широкую ногу и ни в чём себе не отказывать.
— Мне не нужны твои деньги! Они не приносят мне счастья. Они не вернут мне дочь!
— Не поднимай эту тему, — предупреждает сухо.
— Нет, давай поговорим! Скажи уже наконец, что считаешь именно меня виновной в её смерти! Давай, скажи! — толкаю его в грудь, провоцируя.
— Никто не виноват, Настя.
— Нет, скажи, как думаешь на самом деле! — кричу я на него громко. — Вы все так считаете! Твоя мать прямо заявила мне об этом перед нашим отъездом.
— Хватит! — рычит он зло.
— Вам всем плевать на то, что именно я обнаружила её маленькое, бездыханное тело! — рыдаю, захлёбываясь слезами.
— Замолчи!
— Пожалуйста, давай разведёмся. У нас ничего не получится. Ты же сам это понимаешь. Амиран. Пожалуйста…
— Нет.
— Господи, вокруг тебя куча женщин: красивых, заинтересованных. Зачем ты меня мучаешь? Нравится издеваться надо мной, да? Тебе всё это приносит удовольствие?
— Прекрати истерить, — чеканит по слогам.
— Ты итак растоптал и унизил меня. Что ещё нужно? Я никогда не полюблю тебя.
— А ты пыталась? Пыталась? — орёт, яростно прожигая меня взглядом.
— Мы с тобой разные. Слишком разные!
— Ерунда и чушь. Ты зациклена на себе и своём горе! Мы оба похоронили дочь! Не забывай об этом!
— Ты всегда хотел сына.
— Какая к чертям разница! Это был мой ребёнок! — переворачивает стол, разгневавшись.
Вздрогнув от грохота, роняю лицо в колени.
— Не можешь справиться? Не хочешь работать с психологом? Давай я положу тебя в клинику.
— Что? Нет… Нет, только не это.
— Или ты берёшь себя в руки, Настя, или, клянусь, я это сделаю! — угрожает, возвышаясь надо мной.
— Не нужно, — прошу, качая головой.
— Твоя депрессия уже поперёк горла.
— Мне тяжело.
— А мне легко? Ежедневно терплю твои закидоны и истерики!
— Так не терпи. Не терпи, Амиран. Всё равно я не способна дать тебе то, что ты хочешь.
— Способна. Было бы желание. Поднимись с пола, — приказывает жёстко.
Медленно встаю.
Ноги ватные. Голова кружится.
— Выбор за тобой, Настя, — достаёт платок из кармана и вытирает им мои мокрые щёки. — Помни, что тебе в любом случае никуда от меня не деться.
— Что же это тогда за выбор?
— Вечно бороться со мной или смириться и стать счастливой.
— Я не люблю тебя, — повторяю тихим шёпотом. — Не люблю, Амиран. Ты это знаешь и чувствуешь. Чувствуешь ведь?
Стискивает челюсти до скрежета. Поигрывает желваками. Очевидно, что ему крайне неприятно слышать мои слова.
— Придётся полюбить, — заправляет за ухо прядь волос. — Потому что свободы ты не получишь. Никогда.
— Не подводи меня к черте…
— На дурку всё-таки лечь хочешь? Поверь, Насть, мне не составит труда упрятать тебя туда надолго. Таблетки. Уколы. Терапия. Вернёшься ко мне шёлковая. На всё согласная.
— Ты не станешь, — сглатываю, глядя в его глаза, метающие молнии.
— Собираешься проверить? Что ж, вперёд, — наклоняется ближе ко мне. — Но я всё же советую перед этим взвесить «за и против». Ты же у меня умная девочка.
— Я позвоню родителям. Они…
— Позвонишь родителям? Это тем, которым на тебя глубоко похрен? — уточняет, сощурившись. — Очнись уже, милая. Твои мать и отец заботятся исключительно о своих интересах. Они выдали тебя замуж против твоей воли. Они не возражали, когда я увозил тебя сюда.
— Если бы отец узнал о том, как ты меня унижаешь…
— Унижаю… Я тебя умоляю. Ты про постель?
— Ты очень меня обидел, — непроизвольно всхлипнув, сжимаю дрожащие губы.
— Сама виновата. Будь ты посговорчивее, не пришлось бы брать тебя силой, как чёртову крепость.
— Неужели тебе нравится такое? — брезгливо морщусь. Та ночь до сих пор — мой страшный сон. Не забыть. Не вычеркнуть.
— Я уже сказал, но повторю ещё раз, — тянет за локоть к себе, осматривает царапину на ладони. — Ты можешь вечно бороться со мной. А можешь смириться и стать счастливой, — поднимает глаза и встречается со мной взглядом. — Решать только тебе, Настя.
Глава 33
Безысходность — отвратительное чувство. Гнетущее, подавляющее.
После разговора с Амираном, я в полной мере осознала весь ужас той ситуации, в которую попала.
Он говорил про выбор? Как же смешно и горько одновременно, ведь по сути у меня нет никакого выбора. Насколько понимаю, я должна быть с ним до тех пор, пока ему это нужно. Пока в меня не наиграется.
Сколько времени пройдёт до этого момента? Полгода, год, три, пять? Увы, не имею ни малейшего представления о том, что творится в его голове. Что до меня, я снова пребываю в депрессивном состоянии. Почти не ем. Постоянно лежу, апатично уставившись в потолок, и тихо плачу, не желая подниматься с постели и что-либо делать.
Удивительно, но когда кажется, что выхода из тупика нет, помощь приходит оттуда, откуда ты её совсем не
