чувствовать твою нуждающуюся пизду.
Блядь. Хамильтон был так хорош в грязных разговорах. Это было смешно, как легко его слова заставили мою киску рыдать по нему. Я поерзала на своем сиденье, отчего на его лице появилась удовлетворенная улыбка.
— Без трусиков, хмм? — спросила я, когда мы ехали по дороге к его дому. Листья на деревьях, растущих вдоль улицы, приобретали золотистый оттенок.
— Нет. Я даже надену костюм, если хочешь. Может, после мы пойдем в этот бар, который мне нравится? Не спать всю ночь и смотреть на восход солнца.
Я вскинула бровь.
— Вообще-то, у нас весь день впереди. Мы должны позвонить Джесс. Сделать что-нибудь безумное. Что если мы поедем в Калифорнию? Да. Мы могли бы это сделать.
— Ого. Ты много планируешь. Мы не можем просто отправиться в случайную поездку, — сказала я с хихиканьем, переместившись на своем сиденье, чтобы получше рассмотреть Хамильтона.
Теперь, когда я не была охвачена похотью, я заметила, что у него слегка дрогнула челюсть. Его сильные руки сжимали руль, а позвоночник был настолько жестким, что это выглядело неудобно.
— Ты в порядке?
— Конечно, я в порядке. Я даже лучше, чем в порядке. Хочешь пойти за мороженым? Я очень хочу мороженого. И, может быть, немного секса. Можно я съем тебя, когда мы придем домой?
Хамильтон казался маниакальным и как будто чего-то избегал.
— Что-то случилось сегодня утром, Хамильтон? — спросила я. Меня не было всего час, но он был очень нервным.
Он повернул на свою улицу и вздохнул.
— Нет. Ничего не случилось.
— Тогда почему ты ведешь себя так…
— Я не хочу сегодня сидеть на месте, — тихо пробормотал Хамильтон, паркуя машину. Как только машина остановилась, он прижался лбом к рулю и глубоко вдохнул.
— Почему бы и нет? — спросила я, потянувшись, чтобы помассировать его шею.
— Потому что, когда я сижу спокойно, я думаю. А когда я думаю, я вижу ее лицо.
— Чье?
Хамильтон сел и долго смотрел на свои руки.
— Сегодня годовщина смерти моей матери. Мне просто нужно что-то сделать или…
Я быстро отстегнулась и протянула руку, чтобы обнять его. Хамильтон слегка вздрогнул, и я почувствовала его боль, как свою собственную. Обычно Хамильтон был таким дерзким, озорным и игривым. Он ходил так, словно ему принадлежал весь мир. Ничто не могло сломить его.
Но не сейчас. Сейчас он был похож на разбитый кусок стекла, осколки которого с болезненной четкостью резали мою кожу. Я ненавидела это за него.
— Я видел ее в тот день. Это я нашел ее, ты знаешь, — прошептал он. — Я просто не хочу ее видеть, Вера.
— Я знаю, — ответила я, поглаживая его по спине.
Но, честно говоря, я не знала. Я не знала, что правильно сказать в этот момент. Я была в растерянности. Хамильтону сейчас нужна была помощь, но я не знала, как ее ему оказать.
Стук в окно заставил меня отпрянуть, и Джесс стояла там с ухмылкой. Она была одета в черную броню, с очками, сдвинутыми на макушку. К ее бедру был пристегнут пейнтбольный пистолет. Хамильтон протер глаза и опустил стекло.
— Привет, придурок. Мы едем на пейнтбол. А еще я нашла чудовищный поход. Потом скалолазание. Ракетбол в спортзале. У меня расписана каждая минута на следующие двадцать четыре часа, так что тебе лучше одеться, чтобы я могла надрать тебе задницу, — Джесс повернулась, чтобы посмотреть на меня, и подмигнула. — Я знаю, что мы обычно ходим в стриптиз-клуб и нажираемся в день, который мы не будем называть, но я думаю, что Вера этого не выдержит. Инфинити проткнет мне клитор, если я пойду.
Хамильтон выдохнул, и напряжение, казалось, покинуло его плечи.
— Да, черт возьми, — воскликнул Хамильтон. — Звучит как эпический день. Хотя я обещал Вере, что приглашу ее на ужин.
Джесс изогнула бровь.
— О? Куда?
Хамильтон сглотнул и посмотрел в лобовое стекло, избегая наших взглядов.
— Итальянский ресторан «Ромеро».
Джесс замолчала.
— Любимое место твоей мамы, — пробормотала она. — Ты уверен? Ты хочешь, чтобы я тоже пошла?
Хамильтон потянулся, чтобы взять меня за руку.
— Не-а. Я думаю, это будет очень хорошо.
На несколько секунд над нами воцарилось неловкое молчание, но Хамильтон закончил его, хлопнув в ладоши.
— Тогда я лучше пойду за своим снаряжением, а? Победителю потом придется покупать выпивку.
Джесс вскрикнула. Я чувствовала себя так, будто меня ударили хлыстом. Как Хамильтон мог так быстро перейти от краха к разговору о пейнтболе? Мы вышли из машины, и Хамильтон подбежал к входной двери.
— Сейчас вернусь.
Я стояла на тротуаре рядом с Джесс, и в голове у меня крутился миллион вопросов.
— Каждый год в годовщину ее смерти Хамильтон становится беспокойным. Иногда это может быть немного разрушительным, но чаще всего приходится планировать с ним весь день. Он как маленький ребенок. Приходится изматывать его, чтобы он не думал ни о чем, — непринужденно объяснила Джесс, хотя ее позиция была совсем иной.
Я кивнула. Джесс делала это для него каждый год?
— То, что он хочет сводить тебя в «Ромеро», это очень важно, Вера. Он не ел там с тех пор, как…
Я повернулась лицом к Джесс.
— Как ты думаешь, держать его занятым до потери сознания каждый год — это полезно? Он выглядел почти маниакальным…
Джесс нахмурилась.
— Я думаю, что ты не имеешь права указывать людям, как им справляться с их травмой. Если мой лучший друг хочет целый день заниматься сумасшедшим дерьмом, чтобы почувствовать себя лучше, то я собираюсь это сделать.
Я кивнула. Не мне указывать им, как с этим справляться. Они делали это годами. Джесс заботилась о Хамильтоне, и я знала, что она не сделает ничего, что могло бы ему навредить. Джесс была прямолинейна до боли. Убегать от разговора или проблемы было не в ее характере, так что, если она готова пойти на такие меры, чтобы помочь ему избежать дерьма, значит, все серьезно.
— Ты права. Так чем я могу помочь?
Ее брови взлетели вверх.
— Без обид, но ты не похожа на человека, который занимается экстремальными видами спорта. Ты слышала, что я сказала? Скалолазание. Пеший туризм. Пейнтбол. И это только половина. Обычно мне нужна неделя после, чтобы восстановиться. Он делает одно, потом бежит за другим. Это изматывает.
— Ты не хочешь, чтобы я шла? — спросила я.
Джесс сделала паузу.
— Что? Нет. Я просто говорю, что тебе это, скорее всего, не понравится. Я делаю это для него каждый год с тех пор, как узнала. Хамильтон вредит себе, если я этого не делаю. Однажды я
