из луча в верхних слоях атмосферы, и характер их крушения не оставляет нам шансов найти хоть что-то мало-мальски целое. Плюс разброс обломков, даже если мы и найдем какие-то фрагменты, колоссален. Я внимательно изучила записи их крушения. Мы будем жечь драгоценное топливо, ища иголку в стоге сена. И я уверена — ничего из того, что мы сможем найти, не покроет тех затрат, которые мы понесем при этом.
— Ваше предложение? — уточнил я, и девушка, внутренне собравшись, продолжила:
— Мое появление на планете продиктовано тем, что я имела доступ к системам «Магеллана». Перед тем, как наш звездный крейсер лег на курс к червоточине, я своими глазами видела сигнал с планеты. Здесь, на Земле, мы тоже уже трижды фиксировали его, и мне удалось запеленговать источник. Мы имеем четкие координаты. Радиус поиска всего пятьдесят километров против трех тысяч в случае с поиском пропавших обломков.
— Вам удалось расшифровать сигнал? — перебил я девушку.
— Что? — не поняла Мария.
— Сигнал, который мы принимаем? — уточнил я. — Это сигнал бедствия, или, может, координаты, или кто-то просто забыл радио выключить?
Мария злобно сверкнула глазами и выпалила:
— Расшифровать сигнал мы не смогли.
— Почему?
— Мощностей компьютера «Ермака» не хватает, чтобы расшифровать данное сообщение.
— Как далеко нам лететь?
— Больше трех тысяч километров, — выдохнула девушка.
— Иными словами, — встал я со своего места, — мы находимся в лесу, полном смертельных опасностей, без источника света и с сомнительными перспективами на выживание, а вы предлагаете пойти в самую глушь только потому, что там кто-то запалил костер?
— Нет! — начала терять терпение Мария. — Я не предлагаю нам шарахаться по лесу. Я предлагаю проверить имеющиеся у нас координаты.
— А в чем, собственно спешка? — вмешался Ковалев. — Почему мы не можем отправиться в это дальнее и опасное путешествие, подготовившись несколько лучше?
— Потому что в любой момент сигнал может оборваться! — прорычала девушка.
Напряжение в салоне росло. Чак Ноллан тоже взял слово:
— Но ведь этому сигналу может быть несколько сотен лет. С чего вы взяли, что завтра он прекратится? К тому же вы сами сказали, что у нас есть точные координаты. Нам, по сути, вообще не нужен этот сигнал для ориентации. Прилетим, когда будем готовы. Просканируем местность. Найдем источник и изучим его как следует. Подготовленные. С провизией. С оборудованием. Зная устройство данного мира, а не с наскока.
— Согласен, подхватил Козырев. Чак еще слаб, и мы только что потеряли Филиппа. Нам бы в себя прийти…
— Да некогда нам в себя приходить! — выйдя из себя, закричала девушка. — Пока мы тут себя жалеем, там, возможно, кому-то помощь нужна.
— Кого вы там надеетесь найти, Мария? — наконец задал я прямой вопрос.
Девушка вздрогнула.
— С чего вы взяли, что я ищу именно кого-то? Я просто знаю, что поиск обломков шаттлов ничего не даст. А тут имеются точные координаты…
— Чего? Координаты чего мы имеем? Вы не думали, Мария, что на планете, где мы имеем все признаки экспансии и захвата, возможны и другие базы пришельцев? — наседал я.
— Нет, не думала! Это не пришельцы!
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я знаю!
— Что вы скрываете от нас? — я чувствовал, что девушка вот-вот окончательно потеряет самообладание и расколется.
— Я сказала, все что знаю!
— Нет, Мария, не все вы нам рассказали, — я точно подобрал время для последнего укола, и девушка испуганно взглянула мне в глаза. — Вы не все нам открыли, ведь так? Вы не к нам спускались и не за странным неопознанным сигналом с заполярья. Вы точно знали, кто и где вас ждет.
— Что ты несешь, Герман? — удивился Ковалев. Все вокруг смотрели на меня.
— Это вы устроили диверсию на «Магеллане»?
Девушка попятилась к кабине пилотов. Все привстали.
— Вы еще на Земле придумали этот план, верно? У вас были все возможности для его реализации. Вы пилот, вы имеете доступ ко всем системам корабля, вы были не в ладах с капитаном Веровым. Мотив? Вполне. Так зачем же вы устроили этот спектакль с закодированным сигналом из заполярья?
— Придержи коней, Герман, — встал на защиту девушки Ковалев. — То, что она могла все это сделать, еще не говорит о том, что она в чем-то виновна. Мотив ненависти к капитану Веровому, может, и весомый, но уничтожать из-за этого два экипажа…
— Три, — поправил я. — Мы — случайная производная и не входили в планы Марии. Вспомните ее пробуждение — она не ожидала нас тут увидеть. Она лежала в глубоком криосне, и разбудить ее по плану должны были вовсе не мы.
Ковалев, выслушав меня, вновь перевел взгляд на Марию. Я сел на кресло перед девушкой, на всякий случай активировав силовое поле, и предложил:
— Почему бы вам не сказать нам правду?
Девушка в ужасе смотрела то на меня, то на остальных членов экипажа:
— Какую правду?
— Там, куда вы так стремитесь, находится отец ребенка?
Повисла гробовая тишина. Все уставились на Марию. На девушке лица не было. Она уткнулась спиной в двери кабины пилотов и медленно осела под ними на пол.
— Откуда вы знаете? — хриплым голосом спросила она.
— Логика, — развел я руками. — Когда я увидел вас там, на «Магеллане», спорящей с руководителем ОНР о необходимости включения вас в списки первых десантных кораблей, то не сразу понял, зачем вам это нужно. Мир вокруг изменился. Все, кого мы знали, давно погибли. Что вам делать на планете, которую и нашей-то назвать трудно? Потом вдруг эта катастрофа, и вы сваливаетесь буквально нам на голову. Хотели попасть на планету — и попали. Совпадение? — я покачал головой. — Нет, не думаю. А после этого ваша же капсула выдала мне вашу тайну. Да, господа, наша майор Мария Веровая беременна. Ее плод сейчас находится в коконе из наннитов, готовый в любое время по команде извне начать развиваться. Вот я и подумал, а ради чего или ради кого может беременная женщина так рисковать собой и ребенком, подставляя своего отца, капитана Верового, и сбегая с орбиты? Итог — ради любимого. Ради отца ребенка.
Девушка сидела на полу «Ермака», уставившись в одну точку, и по ее щекам катились крупные капли слез. Мне стало даже несколько не по себе. Довел-таки. Но оно того стоило. Девушка перевела взгляд на меня и прошептала:
— Я люблю его. Я без него жить не смогу. Да. Там он — мой Кос.
Вакуум тишины взорвался возмущенным возгласом Чака Ноллана:
— Ахренеть расклад! Угробить три шаттла, отправить папашу, а вместе с ним и семь миллиардов населения планеты в бесконечное путешествие к другой галактике — и все ради того, чтобы увидеться с каким-то хмырем по имени Кос⁈
— Я люблю его, — одними губами повторила Мария.
— Так себе мотив, — сухо ответил я ей. — С чего вы вообще взяли, что этот ваш Кос все еще на планете?
— Мы поклялись.
— Что?
— Быть вместе! — внезапно улыбнулась девушка, переводя взгляд на меня. — Вы все правильно сказали, доктор. Я вернулась не ради вас. Я вернулась ради него. И «Магеллан» вернулся, потому что Кос послал то сообщение с Земли.
— Что??? — хором протянули почти все присутствующие.
— Мы так договаривались еще до отлета. Таков был план.
— План сорвать величайшее путешествие человека во вселенную ради того, чтобы воспитывать вместе карапуза??? Вы не думали, что можно было просто не лететь и самой остаться?
— Не все так просто, Герман. План не удался, какой смысл теперь о нем говорить?
— Ооо, нет, напротив! — взревел Ковалев, который до этого момента молчал, постепенно наливаясь краской. — Мне кажется, сейчас как раз самое время рассказать нам ваш план! Из-за вашего плана немного изменились наши планы. Вся наша жизнь слегка поменялась, если вы не заметили!
— Я только не могу понять ваших истинных мотивов, Мария, — подтолкнул я девушку к откровенности и решил использовать свой последний козырь. — Расскажите нам все, от и до. В чем был ваш план? Где произошла осечка? Вам уже никуда не деться с этой планеты и вам никуда не деться от нас. А в сложившихся условиях я единственный, кто может гарантировать вам рождение вашего ребенка. Не думаете же вы, что местные бабки-повитухи знают о том, как правильно размораживать ваш эмбрион? Примите факт, что мы все тут повязаны. Покайтесь и смиритесь с этой мыслью. Мы не варвары. Мы представители самого гуманного социума за всю историю Земли.
Мария недружелюбно посмотрела в мою сторону и с усмешкой произнесла:
— Самого гуманного? Как же вы все-таки зашорены в своей уверенности, что вы являетесь апогеем человеческой культуры.
— Что
