незабвенном В. В. Постараюсь доставить Вам хотя бы снимок. Какое чудесное письмо написала Варвара Дмитриевна. Какое у ней было любящее сердце и какая — скромность. Все же, целиком трудно напечатать — имею в виду один труд о В. В. Есть у меня и Дарский — это еще труднее издать.
Много пишут о ВВ. Так закончена о нем англ. книга, но еще не опубликована. Я ее исправлял. Не так что бы уж очень хорошо получилось, но много фактов.
Мы живем хорошо, хотя и неск(олько) обеднели: так на каникулах не топили наш ун(иверсите)т, а там мой служебный кабинет. Не хватает газа и бензина. От кого-то из Франции получил копию Ваших примечаний — очень ценных.
Я еще ничего не знаю о кончине того епископа.[39]
Некоторые мои знакомые бывали в Загорске с экскурсиями и много рассказывали, привозили фотографии. Прекрасный это город. Особенный.
Осень для нас была трудной. Моей жене Тамаре Георгиевне делали серьезную операцию и благополучно. Анализ был положительный. Дай Бог… Она уже давно дома, но еще слаба и Вам кланяется. Тоже знает Вас, как знает Наташу Ростову или Татьяну Ларину.
Живите как можно дольше и свидетельствуйте о том, что пережили, о том что только Вы помните.
Рад, что шубка пригодилась и, надеюсь, Вы за нее не платили пошлину, которая должна была бы быть оплачена на месте, в Мюнхене.[40]
Знаю Ваши трудности, но пусть у Вас будет воля к жизни, к наступающей весне!
Просьба: если будете в ц(еркв)и, м(ожет) б(ыть), вынете просфорку за здравие Георгия (это ведь мое настоящее имя) и Тамару. Я так делал, когда в 62 г. был на Афоне.
Будьте здоровы, Татьяна Васильевна. Если бы можно было провести с Вами хотя бы один вечер… Да хранить Вас Г(оспо)дь.
Написал бы и больше… На осеннее письмо Ваше не ответил.
Ваш преданный и любящий Юрий Иваск
27 апреля 75 г.
Чтимая Татьяна Васильевна, так рад был получить Ваше письмо. Давно не писал, но много ли напишешь.
Спасибо за снимок, м(ожет) б(ыть), и любительский, но очень хороший. Ясно вижу Вас на оснеженной улице.
В той Пятой главе примечание о Вашем брате выпало при наборе. Жалею об этом.
Благодарю за точные даты рождения. Вот теперь узнал, что Вы родились 22 февраля — совсем недавно и — поздравляю новорожденную.
Вы не везде пометили — по какому стилю эти даты. Лучше давать их по новому стилю.
От. И. Фудель был близок к Константину Леонтьеву и много о нем писал. Знал и Василия Васильевича.
Если можно, расскажите о нем больше — как о человеке.
Бережно храню все материалы о В. В.
Что же требовать с ВОПРОСОВ ЛИТЕРАТУРЫ…
Тамара тронута Вашим вниманием. Шлет привет. Она почти оправилась после операции.
Одно нем(ецкое) издательство перепечатывает ТЕМНЫЙ ЛИК, заказало у меня англ(ийское) предисловие, которое уже видел в корректуре. Планируется и издание ЛЮДЕЙ ЛУННОГО СВЕТА. Мое предисловие было информационное, без новых мыслей.
Писал ли я Вам, что вышла моя книга о Константине Леонтьеве, на русском языке, 430 стр. Там немало и о Василии Васильевиче. Не посылаю, п(отому) ч(то) не дойдет. Разве что представится удобный случай…
Знаю Вас и всю Вашу семью приблизительно с конца 20-х г., когда начал зачитываться книгами В. В. Счастлив, что с Вами познакомился, хотя бы и письменно.
Живите, берегите себя.
Написал бы больше, но что писать?
Но отзовитесь!
Ваш Юрий Иваск
Х.В.!
Адрес:
G. Ivask
Slavic Dp. University of Massachusetts
Amherst, Mass., 01002 USA
Пошлины за посылки всегда уплачиваются отправителем: так оно и было. М(ожет) б(ыть) еще что-н(ибудь) пошлю. Я бытие люблю очень.
12. V.75
Дорогой Александр Николаевич, мне только что передали Вашу телеграмму. По телефонному сообщению, в англ(ийской) транслитерации. Но прибудет и текст телеграммы. Уже получил.
Не встречался я с незабвенной Татьяной Васильевной, а вот оплакиваю ее — и всех Розановых и не только их.
Розановы в Уед(иненном) и в Опав(ших) Листьях — как будто совсем обыкновенные Розановы — также велики, как божественные и героические семьи Гомера — вернее же: они более живые! Но это все риторика… А Татьяна Васильевна есть Татьяна Васильевна, для В. В. его любимая Таня… и это важнее всего.
В марте получил посл(еднее) письмо Т. В. с открыткой — она идет с палочкой по заснеженной улице. Вспомнились слова В. В. — и бредет моя бродулька, т. е. В. Д.[41] Только он умел так говорить… И эта новая бродулька была по возрасту куда старше, чем ее родители… Если нетрудно — сообщите о том, как уходила Т. В. Очень ли страдала? Что говорила? Все это драгоценно.
Писать некрологи как-то преступно — они своего рода смертные приговоры, даже если написаны с любовью… Но все же они могут быть чем-то оправданы: это наше не вечная, а невечная память об ушедших.
Откликнитесь!
Ваш Юрий Иваск
Несколько месяцев тому назад была издана моя русская книга о Леонтьеве. Там — глава и о Розанове.
ИЗ ДНЕВНИКА НАДЕЖДЫ РОЗАНОВОЙ
1917 г. Поездка в Абрамцево
6-го ноября. Ночь. В постели. Среда.
Грустно, грустно, а по временам злоба и досада и возмущение охватывает душу и становится так темно и пустынно.
Сегодня весь день нахожусь под впечатлением поездки в Абрамцево, и дрожь и волненье радостное, восторженное овладевает мной.
С каким грустным чувством въезжали в старинную усадьбу Аксаковых, Мамонтовых (ныне Самариных). Скамейка под снежным бугром, изразцовая в русско-декадентском стиле, необыкновенной красоты, старые оснеженные деревья, печально занесены снегом дорожки. Это те милые такие близкие дорожки, где бродил Аксаков, где Врубель, Серов, Чехов, задумчиво любовались высокими тенистыми деревьями, вдыхая пахучесть трав, а зимой наслаждаясь белым, сыпучим бесконечным снегом.
И Вера Савишна Мамонтова эта девушка с таким чудным русским лицом, блестящими черными глазами, нежным здоровым загаром, которую рисовал Серов, все нахлынуло на меня и затомилось сердце приятной, далекой бесконечной грустью.
А кругом была бесконечная пустынность.
Но я расскажу подробно всю поездку.
Вечером в день маминых и Вариных именин, Флоренский настаивал, чтобы папа поехал обязательно в Хотьково, в Абрамцево, именье Аксаковых или Самариных. Он говорил, что это имение м(ожет) б(ыть) скоро будет разрушено и что нельзя упускать случая. Они порешили и папа, Флоренский, Александров решили на следующее утро ехать.
Гости скоро разошлись, мы стали ложиться спать. Вдруг Таня приходит и говорит, что ей страшно хочется ехать, что это так интересно, но что
