— Я сказал — поднимайся, скотина, или ты неслышал? — пропел Люк сладким как мед голосом, но выражение его лицаужасало. Он схватил мужчину за лацканы безобразной клетчатой куртки и поднял ссиденья.
— Ты ведь именно этого и хочешь! Голос Люка отнюдь непоходил на шепот.
— Я здесь обедаю, понял? И советую тебе убратьсяотсюда, пока не поздно. Или хочешь, чтобы я позвонил в полицию?
В глазах мужчины вспыхнула угроза, а руки начали медленно подниматьсявверх с хорошо тренированной сдержанностью.
— Звони, посмотрим… Ведь передатчик у тебя в кармане,не так ли? Слушай внимательно: я здесь ужинал с женщиной. И вообще, я несобираюсь таскать за собой хвост день и ночь, куда бы ни пошел. Мне это не нравится,понял? Хорошо понял?
Люк вдруг замер с открытым ртом. Его противник однимстремительным движением сорвал руки Люка с лацканов своей куртки и резко ударилпод дых.
— А это тебе еще больше не понравится, Джонс. Иди-ка тылучше домой, как воспитанный мальчик, или хочешь быть арестованным за попыткунападения? Это неплохо смотрелось бы для твоих дружков, правда? Ты простосчастливчик, что они тогда не прикончили тебя.
В его голосе появилась ненависть.
Люк судорожно вздохнул и посмотрел противнику прямо в глаза.
— Прикончили? Да они имели сколько угодно возможностей,но не сделали этого.
— А как насчет тех охранников в Квентине на прошлойнеделе? Или они не считаются? Ты бы мог с тем же успехом прикончить их сам.
Переговоры продолжались вполголоса. Брови Люка поползливверх от удивления.
— Так вот, оказывается, чему я обязан чести вашегопостоянного сопровождения. Вы пытаетесь повесить на меня убийство этих громилиз Квентина?
— Нет. Это не мое дело. И веришь ты в это или нет, паренек,но мне совсем не нравится таскаться за тобой, особенно после сегодняшнего.
— Ты только посмотри, я сейчас заплачу над твоейнесчастной судьбой. — Люк взял со стола стакан воды и с жадностью еговыпил. — Так как же насчет хвоста? — Люк осторожно поставил стаканобратно, размышляя про себя, почему он не ответил на удар. Господи, он раскис.Черт побери, он стал другим человеком — Кизия полностью изменила его жизнь.
— Джонс, может, в это и трудно поверить, но я таскаюсьза тобой для защиты. Люк издевательски засмеялся.
— Как интересно. Чьей защиты?
— Твоей.
— Правда? Как здорово. Кто же собирается на менянападать? И почему это вас так волнует? Могли бы придумать сказочку и поумнее.
— Мне лично на тебя глубоко плевать, но таково задание.И до получения следующих инструкций я должен ходить за тобой и охранять отвозможных покушений.
— Дьявольщина! — Люк снова рассердился. Ему ненравилась эта идея.
— Ты думаешь, это все чушь?
— Конечно. Что же я такое знаю особенное? Или мешаюкому-то? — В настоящее время он не хотел ничего, только быть рядом сКизией.
— Кое-кому из левых группировок не по нраву, что тывертишься на виду у всех и разыгрываешь из себя героя. Они хотят сделать изтебя дурака, парень.
— В самом деле? Ну ладно, пусть будет так. Если онипопросят об этом, я тебе сразу позвоню. А до тех пор я хочу гулять безкомпании.
— Я бы тоже обошелся без тебя, но у меня нет выбора.Однако здесь неплохая кухня и великолепные булочки.
Лукас покачал головой, сдерживая раздражение, потом пожалплечами.
— Рад, что тебе нравится. — На некоторое время онзадержался в дверях, глядя на человека, который только что его ударил, исказал: — Знаешь что, парень? Ты счастливчик. Если бы ты приложил меня в другоевремя, я бы размазал тебя по полу. Живи и радуйся.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Потом человек вклетчатой куртке пожал плечами и сложил газету.
— Ты, конечно, можешь поступать как вздумается. Нолучше бы отправиться в свой паршивый отель и сидеть там. Этим ты избавишь всехнас от кучи неприятностей. В любом случае, парень, позаботься о своей шкуре.Кто-то еще добирается до тебя. Мне не сказали кто, но, должно быть, это опасно,раз послали меня.
Люк уже почти вышел из кабинки, но внезапно обернулся испросил:
— Ваши ребята следят за кем-нибудь еще? — Любой ответмог внести ясность.
— Вполне возможно.
— Давай, парень, не надо истории для придурков.Выкладывай все до конца! — В его глазах зажегся огонь. Мужчина медленнокивнул.
— Ладно, так и быть. Мы пасем еще несколько таких жепижонов.
— Кого?
Полицейский тяжело вздохнул, посмотрел на свои ботинки,потом снова поднял глаза на Люка. Не совсем подходящая тема для шуток, они обаэто понимали. И Лукас Джонс совсем не тот человек, с кем можно играть. Онизашли слишком далеко, поэтому полицейский, еще раз вздохнув, без всякоговыражения перечислил имена:
— Мориссей, Вашингтон, Гринфилд, Фалькес и ты.
Господи. Все пятеро — основные борцы за изменение тюремнойсистемы. Мориссей жил в Сан-Франциско, Гринфилд — в Лас-Вегасе, Фалькеспоявлялся где-то в Нью-Гемпшире, а Вашингтон был уроженцем Вашингтона иединственным негром в их компании. По убеждениям все были радикалами, и никтоне принадлежал к левым течениям. Они хотели бороться за свои идеи и изменитьсуществующую тюремную систему, которой следовало отмереть уже несколько летназад. Никто из них не имел иллюзий по поводу возможности изменить мир, вкотором живут, но они тем не менее пытались. В этом состояла суть их жизни.Вашингтону больше других доставалось от политических противников. Черныегруппировки утверждали, что он должен сражаться вместе с ними, но v того нехватало на это бунтарского духа. А по мнению Люка, он был лучшим из всех — илевых, и правых.
— Вы следите за Фрэнком Вашингтоном?
— Да.
— Тогда следите за ним получше. — Дождавшиськивка. Люк повернулся и ушел.
Кизия с волнением ждала у входной двери.
— С тобой все в порядке?
— Конечно, со мной все в порядке. А почему со мнойдолжно было что-то случиться? — Люк подумал, что она могла услышатьчто-нибудь или, еще хуже, увидеть. К счастью, никто не проходил мимо кабинки вовремя его короткой схватки с полицейским, а официанты были слишком заняты своимделом.
— Тебя так долго не было, Лукас. Что-нибудь не так?
— Конечно, нет. Просто я увидел знакомого.
— Дела? — На лице Кизии появилось выражение,которое обычно бывает у подозрительных жен.
— Да, маленькая, дела. Я уже рассказывал тебе. И давайпоговорим о чем-нибудь другом. Пора возвращаться в отель. — Люк горячообнял ее и с улыбкой потянул на улицу, в вечерний туман.
