Я инстинктивно оттолкнул ее.
Лаура упала лицом вниз и перевернулась на спину, ее юбка нелепо задралась.
Я стоял над ней. Дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, а пот застилал глаза, ослепляя меня. Мне не надо было касаться ее, чтобы понять, что она мертва.
Так я стоял две или три минуты, судорожно глотая воздух, потом сделал усилие и, стараясь не смотреть на расплывающийся вокруг ее головы круг крови, сдернул жемчужное ожерелье и, шатаясь, пошел к двери.
– Луна уже поднялась над холмами и ярким кругом висела над тихими водами Лаго-Маджоре. Я стоял у дверей ангара и смотрел на озеро. Примерно в четверти мили от берега я различил небольшую гребную шлюпку, двигавшуюся в мою сторону, и испустил длинный и медленный вздох облегчения. Лодка не могла достичь берега раньше чем через четверть часа. Беллини, несмотря на свое обещание, заверения и самоуверенность, опаздывал.
Я прислонился к задней стенке ботхауза. Мои ноги тряслись, а сердце яростно колотилось в груди. Мне казалось, что я сейчас задохнусь!
Я хотел убежать. Мысль, что надо взять себя в руки и убить Беллини, повергала меня в ужас.
– Чизхольм?
Я едва не потерял сознание – так был велик шок от прозвучавшего рядом со мной тихого голоса. Я медленно повернулся в сторону голоса, ожидая увидеть привидение.
Из тени ив показалась длинная, костлявая фигура доктора Перелли.
– Чизхольм?
– Да.
– Идите сюда. Что вы здесь делаете? Оглушительная музыка из радиолы заливала окрестности, и я с большим трудом разбирал его слова. Я не мог сдвинуться с места. Он схватил меня за руку.
– Этот бандит, Беллини, уже подъезжает. Не нужно, чтобы он увидел нас раньше времени, – сердито сказал он.
Я позволил ему увести себя.
– Зачем вы сюда спустились, Чизхольм? Не считайте меня дураком, я не поверю, что вы здесь оказались случайно!
– Я хотел сказать синьоре Фанчини о машине. Мой голос был похож на карканье задыхающейся вороны.
– Вы ее видели?
– Нет. Дверь закрыта. Я стучал, но никто не открыл дверь.
– Хорошо. Вы могли спугнуть ее. Думаю, вам известно, что она задумала.
– Что она задумала? – глупо переспросил я. – Что вы имеете в виду?
– Она и Беллини намереваются сегодня вечером убить Валерию. Он сейчас направляется сюда, – продолжал Перелли. – Я устроил для них западню: тут кругом полиция.
Я не мог и слова сказать, мое сердце едва-едва билось.
– Видите ли, Лаура, что называется, лишилась душевного равновесия, – продолжал Перелли. – Должен сказать, ее психика всегда беспокоила меня. Вы не поверите, но это именно она подстроила несчастный случай с Бруно, она испортила тормоза у его машины. Ей нужны его деньги. Она уговорила Беллини убить Валерию сегодня ночью и подстроила так, чтобы вас обвинили в смерти Валерии. Подлость на подлости.
– Как вы об этом узнали? – с трудом проговорил я.
– Она не удержалась и сама рассказала Бруно о том, что собирается сделать. Она думала, что это ничем ей не грозит, она думала, что он никогда не заговорит. Но шок от услышанного и тревога за жизнь дочери вернули ему речь, его речь восстановилась. Он передал мне то, что задумала Лаура, и я принял меры предосторожности.
Я подумал о Лауре, лежащей там, в ангаре, и тяжело и прерывисто вздохнул.
– Почему вы мне об этом не рассказали раньше?
– Я опасался, что вы не смогли бы сыграть вашу партию достаточно убедительно, а мне нужно поймать ее на преступлении. Кроме того, я не мог этого сделать до вчерашнего дня, пока не узнал всю вашу историю, Чизхольм. До вчерашнего дня вы тоже были под подозрением.
Кровь стучала у меня в висках.
– Что вы имеете в виду?
– Лаура сказала Бруно, что вы убили женщину во время войны. Я обратился в посольство Соединенных Штатов, чтобы выяснить подробности. – Он оглянулся через плечо. – Капитан Бус, подойдите сюда, пожалуйста.
Из– за деревьев выступил человек:
– Хэлло, Чизхольм.
Когда он вышел из темноты, я, несмотря на плохое освещение, узнал его: мужчина в белой рубашке, только теперь он был одет в форму.
– Я – Джон Бус из штаба начальника военной полиции Маршала. Мы обыскались вас, – продолжал он. – Разве вы не читали в газетах, мы дали объявление. Я думал, нам не удастся найти вас. Теперь все хорошо. Вы не виновны. Мы поймали Костэйна через год на таком же деле, и он рассказал нам, что он подстроил факты так, чтобы в убийстве женщины во Флоренции обвинили вас. Теперь вам не о чем беспокоиться!
Я превратился в соляной столб, не способный ни двигаться, ни говорить, так и стоял вытаращив глаза.
– Он подплывает, – прошептал Перелли и толкнул меня в кустарник.
Шлюпка была уже в ярдах ста от берега, но это была не лодка Беллини. Человек, сидевший за веслами, был меньше Беллини, а когда, подплыв к берегу, он выпрямился в лодке в полный рост, я увидел у него на голове фуражку с кокардой полицейского.
– Что-то случилось? – пробормотал Бус, обращаясь к Перелли.
Офицер полиции подошел к нему:
– Беллини зарезан… Он мертв, а судя по всему, видно, что это дело рук мафии.
– Черт! – воскликнул Бус. – Его смерть разрушила вашу ловушку, доктор. Что теперь собираетесь делать?
– Я поднимусь к Лауре и поговорю с ней начистоту, – кисло сказал Перелли. – Пусть она убирается прочь. Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, – обратился он к офицеру полиции.
– Я хочу, чтобы она выключила эту проклятую радиолу, – сказал Бус, глядя на освещенное окно, Он положил руки мне на плечи. – Я раз за вас, Чизхольм. Вы пережили, должно быть, очень трудные времена. Но теперь все в порядке. Я поеду с вами в Милан, и там мы оформим ваш паспорт. Теперь, если захотите, можете отправляться в Штаты. Вам полагается денежная компенсация.
Я был ошеломлен. Я не мог ни о чем думать. В голове звенела пустота. Через несколько минут они найдут ее! Если я собираюсь бежать, то надо бежать сейчас. Но я оставался там, где был, совершенно уничтоженный тем, что только что услышал. Оказывается, я мог не убивать ее. Если бы только доктор рассказал мне обо всем вчера.
– Вы идете, капитан Бус? – спросил Перелли.
– Пожалуй, нет. Лучше я останусь в стороне от этого семейного дела. Я останусь здесь, с Чизхольмом.
Перелли и офицер полиции направились в ангар.
Бус вынул сигареты, закурил и посмотрел на меня в свете спички.
В его глазах я увидел неподдельный ужас.
– Что это? Где вы так поранились?
Я ничего не ответил.
Свет от его спички осветил мое лицо.
