– Почему? Чем он помешает? Я давно хотел уничтожить Масуда, Ильяса, Багиру и их людей. Двум паучьим стаям в этом мире не место. Они низшие изначально, потому что люди. Значит, останемся мы.
– Разве «Воины Ислама» – люди? – спросил я, хотя прекрасно понимал, что он имеет в виду.
Харон дернул меня за рукав и повлек в глубь дома, под парадную лестницу. Отсюда стрельба была слышна приглушенно, а взрывы гранат напоминали удары в большой барабан.
– Я не успел сказать кое-чего, Артем... Думаю, тебе это важно. Тот мальчик, Митя, которому ты дал адрес твоей мамы...
– Что с ним?!
– Он не дождался утра, ушел с чердака ночью и... Попал к педофилам. Есть тут уроды, их человек десять. Снимают порнокино с участием детей. Иногда убивают в кадре, но это – если есть заказ от особого клиента.
– Он... жив?
– Пока. Съемка будет сегодня. Но что с того?
– Я вытащу его, – сказал я, – и заберу с собой.
– Ты не можешь! – быстро возразил Харон. – Выход рассчитан на одного!
– Тогда доведу его до мамы...
– Я говорил: ты должен успеть к Выходу до конца сегодняшних суток. Потом Выход начнет перемещаться, и ты опять не будешь знать, где его найти.
– Я успею.
– А если нет?
– Я вытащу его, – сказал я упрямо. – Где их база, знаешь?
– Пансионат «Лесная быль».
– Это совсем недалеко... Я окажусь там быстро. Но мне нужно оружие...
– Подожди пару минут, – сказал Харон.
Он убежал. Я задумался. Успею ли я добраться до Выхода, если займусь Митькой? Но оставить его я не мог. Страшнее предательства не придумаешь...
Вернулся Харон в сопровождении обвешанных оружием байкеров – Вязальщицы и молодого парня, совсем мальчика, одетого в кожаную «униформу» с изображениями крестов на куртке и брюках.
– Я Крестовик, – представился паренек. – Мы с Вязальщицей идем с тобой.
– Зачем? – Я посмотрел на Харона. – Мне не нужна помощь, я прекрасно справлюсь один!
– Откуда такая уверенность? – Что-то в голосе Харона заставило меня заткнуться.
– А ты? – спросил я. – Ты разве не идешь с нами?
Он помотал головой:
– Я остаюсь с Каракуртом и его людьми. Очень хочется посмотреть, как они разделаются с «Воинами Ислама».
– Последний вопрос, Харон, – сказал я. – Что станет с этим миром?
– Какая тебе разница, ты ведь уходишь!.. Впрочем, могу успокоить: ничего хорошего.
Уходили длинной и душной кишкой оранжереи. По стеклянной крыше метались сполохи огня. Любоваться растениями не было ни сил, ни желания; именно в эти минуты я чувствовал себя незащищенным, не оглядывался по сторонам, смотрел только под ноги. Впереди бежала Вязальщица, потом я, замыкал Крестовик, который негромко матерился при каждом взрыве.
Мы были уже у выхода, когда над оранжереей в сторону дач пронеслось вытянутое стальное тело боевого вертолета. Крестовик приостановился, провожая его взглядом:
– Эх, б..., не увижу! Красивая будет расправа!
Мы промчались по дорожке до забора, отделяющего участок от леса, юркнули в небольшую калитку и остановились.
На Золотых дачах вовсю шел бой. За последние дни я так привык к этим звукам, что они казались мне почти родными. Ну вот, думал я, сцепились две паучьи стаи. Очень хочется, чтобы передавили друг друга. Но, принимая во внимание вертолет, у байкеров значительный перевес в вооружении, и «Воинам Ислама» придется туго.
Для нас в этом смысле Каракурт тоже не поскупился. У меня в «макарове» полная обойма, на плече – АКМ (не люблю это оружие за громоздкость и отдачу, но «узи» или «Кедр» мне никто не предложил); на ремне в специальных карманах – несколько обойм для автомата и пистолета. Мои спутники также вооружены неплохо.
– Я знаю короткий путь до «Лесной были», – сказал Крестовик и первым углубился в лес.
Засаду заранее не почувствовал никто из нас, и на этом история бы закончилась, но... человек справа хрустнул веточкой.
На это стоило посмотреть: мы трое, не сговариваясь, падали на спины, заранее выбрав сектора обстрела, которые бы не пересекались с секторами напарника и открыли огонь одновременно с теми, кто был в засаде. Мы были с ними в равных условиях: они видели нас, но не ожидали столь стремительной реакции, поэтому стреляли по стоящим; мы же не видели их, но наш общий сектор обстрела был широк.
Мы зацепили пятерых – не знаю, насколько серьезно. Напор огня со стороны противника ослаб, и мы быстро переместились. Через мгновение в то место, где только что была Вязальщица, прилетела граната. Девчонка прыгнула еще дальше, чтобы не зацепило осколками, а я дал короткую очередь в то место, откуда швырнули гранату. Там заорали, крик перешел в вой; несколько раз в меня выстрелили с других сторон, но не прицельно, к тому же я опять отполз.
Бой прервался. Я почти физически увидел, как три оставшиеся в живых фигуры отходят, отползают, вжимаясь в землю и стараясь не шуметь.
– Не дайте уйти! – крикнул я, отпрыгнул, дал очередь. Теперь их осталось двое.
Я поднялся. Вязальщица и Крестовик тоже стояли на ногах, чуть пригнувшись, выпачканные в земле и иголках, и поводили стволами. Я свистнул, показал на пальцах направления отхода противника и дал команду одного оставить в живых. В тот момент я еще сам не знал зачем.
Крестовик ломанулся через кусты, нашел человека; послышался мат и одиночный выстрел. Мы с Вязальщицей, не скрываясь, отправились за вторым.
Это оказалась женщина. Несмотря на рану на бедре, она проворно, змеей, уползала с места боя. За ней тянулся тонкий кровавый след. Я окликнул ее и выстрелил в воздух, но она не остановилась.
Мы были совсем близко. Продолжая ползти, она дважды выстрелила в нашу сторону из пистолета. Вязальщица шарахнулась влево, потом отбросила свой «Кедр», выхватила из ножен на поясе длинный кинжал и прыгнула вперед, на ползущую женщину. Короткая схватка, пара ударов – и победа: враг распластан на спине, Вязальщица сверху, приставив кинжал к подбородку.
Мы с Крестовиком приблизились одновременно.
Немолодое и некрасивое лицо черноволосой женщины (она и одета была во все черное) было искажено яростью и болью. Она билась под сидящей на ее груди Вязальщицей, пытаясь вырваться, несмотря на нож. Глаза горели ненавистью. Вязальщица – даром что тоненькая – держала ее крепко, надавив коленями на предплечья. Суета соперницы ей надоела, к тому же она не хотела показать мужчинам, что плохо справляется; она жестко двинула кулаком левой руки в скулу женщины. Та тихонечко завыла и перестала дергаться.
– Ой! Я знаю эту суку! – радостно сказал Крестовик. – Ильясова баба, из «Воинов Ислама»! – Он подошел ближе и каблуком ботинка наступил на рану женщины. Та завыла громче, потом забормотала что-то, снова завыла. – На кого хайло раззявили, чурбаны?! – заорал он.
