Никому не нужный, так и не окончивший колледжа сотрудник почтовой службы мог превратиться в одного из самых влиятельных людей в стране. Впрочем, сейчас казалось, что мнение врачей уже никого не волнует, ведь журналист Джимми Бреслин уже вынес свой вердикт. Так и вышло. Консилиум врачей все же признал Дэвида способным нести ответственность за свои действия, но суд не готов был принять такое решение и отправил Дэвида на повторную экспертизу.
21. Я – Сэм
1–10 августа 1977 г.
Медбрат Крэйг Глассман приехал к себе домой на 35 Пайн-стрит в Йонкерсе под утро. Он с тоской посмотрел на скромный трехэтажный особняк, со всех сторон украшенный пожарными лестницами. Поначалу эта квартира показалась ему большой удачей, но жить в ней оказалось невыносимо. Чуть ли не каждый день, как только он заходил в квартиру и включал телевизор или шел в душ, к нему в дверь стучали. Дэвид Берковиц, живущий этажом выше, стоял на пороге его квартиры и напоминал о том, что после двенадцати ночи нужно соблюдать режим тишины.
– Если вы нашли в законе пункт о том, что нельзя по вечерам включать телевизор или воду, то я буду рад ответить по этому обвинению в суде, – сказал наконец Крэйг. Поначалу он старался быть вежливым с этим странным парнем, у которого явно было не все в порядке с головой, но потом ему надоело видеть каждый день его лицо на пороге своей квартиры. По виду Дэвид был не старше Крэйга, что-то около двадцати пяти. В этом возрасте ты либо проводишь время в ночных клубах, либо на работе, но Дэвид не строил карьеру, не интересовался девушками, но все время всем рассказывал о том, как они должны себя вести. Крэйг меньше года назад переехал сюда, когда устроился в больницу Монтефиоре в Бронксе, поэтому не имел представления о том, кто живет на этой улице, какие сплетни обсуждают тетушки в хозяйственном магазине на углу и какие войны они ведут, но апартаменты на Пайн-стрит у него стали теперь четко ассоциироваться с одутловатым лицом Дэвида у себя в дверях. Блуждающий взгляд, то и дело появляющаяся на лице улыбка, болезненный цвет лица заставляли Крэйга заподозрить у него психическое заболевание, но никакой жалости он к нему не испытывал.
– Я просто требую тишины. Нужно думать о людях, которые живут с тобой в одном доме, – по-детски обиделся Дэвид.
– Если вас раздражает звук льющейся воды, я рекомендую вам обратиться к врачу, – сказал наконец Крэйг и захлопнул дверь перед докучливым соседом. Через пятнадцать минут ему нужно было быть в больнице, а все его мысли сейчас занимал этот Берковиц. Он выдохнул, собрался и отправился на работу. Уходя, он привычно взглянул на пожарную лестницу, выходящую из его окна и ведущую на крышу дома. По задумке архитекторов прошлого, эти лестницы служили для безопасности жителей Нью-Йорка, в котором пожарные службы никогда не справлялись со своими обязанностями, а пожары случались с завидной регулярностью. Возможно, кого-то эти лестницы и спасли, но эффективнее всего их использовали преступники, которым ничего не стоило подняться или спуститься по лестнице в любую интересующую их квартиру. Крэйг подумал, что этот Берковиц вполне может спуститься по этой лестнице к нему в апартаменты и что-то сделать. От этой мысли становилось не по себе, но приходила она к медбрату каждый день, когда он выходил из дома.
Рабочая смена далась ему тяжело. Домой он приехал глубоко за полночь, плохо осознавая происходящее. Глаза слезились от усталости, к горлу подкатывали приступы тошноты. Он с трудом отыскал ключи от апартаментов, поднялся к себе на второй этаж и долго возился с замком в пыльном коридоре, в котором располагалось еще несколько квартир.
Оказавшись в квартире, он выдохнул. Тут все было так, как и всегда. Никто не разбил окно и не забрался внутрь. Он открыл окно, чтобы внутрь апартаментов стал поступать хоть какой-то воздух, включил телевизор и буквально рухнул на диван. Сил на то, чтобы раздеться или приготовить поесть, не было, но и заснуть в таком состоянии очень трудно. Крэйг знал об этом как никто. Справившись с напавшей апатией, он все же заставил себя принять душ, добраться до дивана и уснуть под бесконечные разговоры о ведущихся поисках Сына Сэма.
Крэйг проснулся от взрывов. Его квартира буквально ходила ходуном. Казалось, что либо началась бомбардировка, либо случилось землятрясение. И то и другое казалось маловероятным. Оглядевшись по сторонам, он понял, что взрывы происходят за входной дверью. Десятки хлопков создавали впечатление, что Крэйг оказался внутри микроволновой печи с готовящимся попкорном. Один из хлопков сорвал железную дверь с петли, и в комнату прорвалось ядовитое облако из гари и запаха отходов. Крэйг оцепенел. Еще час он так и продолжал сидеть в ожидании новых хлопков. Наконец он услышал, как кто-то выходит в коридор, и решил выйти и посмотреть, что случилось.
Весь коридор представлял собой плачевное зрелище. Кто-то поставил возле двери Крэйга коробку с мусором, поджег ее и приправил все это патронами, которые и взрывались все это время, разметая мусор по полу, стенам и дверям квартир.
– Вы очень крупно насолили кому-то из соседей, – снисходительно заметила выходящая из соседней квартиры женщина. Она неодобрительно осмотрела коридор, а потом вышла на лестницу. Крэйг понял, что единственный человек, который мог это сделать, живет этажом выше. Мужчина побежал в апартаменты Дэвида, но ему никто не открыл дверь, но за дверью явно кто-то ходил.
Глассман позвонил в полицейский участок и рассказал о произошедшем.
– Погодите, Глассман? Минуту… – оператор, принимавший звонок, зашелестел бумагами, – а вы знакомы с Сэмом Карром, Джеком и Нанн Кассара?
– Нет, а кто это?
– Вас и этих людей обвиняют в приверженности к демоническому культу, – хмыкнул дежурный. – Может, это были демоны?
– Вы издеваетесь? Вы обязаны приехать, это прямая угроза жизни! – вскипел Глассман. Полицейский извинился и постарался успокоить мужчину, пообещав, что полиция обязательно приедет к нему в ближайшее время.
* * *
– Чертов Берковиц… – пробормотал офицер полиции Йонкерса Том Шамберлайн.
– Что случилось? – поинтересовался дежуривший с ним Питер Интервелло.
Дэвид Берковиц уже давно был головной болью полиции Йонкерса. Долгое время он писал различные жалобы на соседей, а потом жалобы стали поступать на него. Впрочем, заметили его после того, как кто-то расстрелял собаку Сэма Карра. В полиции Йонкерса все знали семью Карров и, конечно, знали лабрадора Харви. Смерть пса расстроила не только Сэма, но и всех, кто знал их семью. Впрочем, сделать что-то было нельзя. Никаких доказательств причастности Берковица к смерти Харви не было, кроме разве что случая, когда он походя пнул пса в живот. Да и ничего, кроме штрафа, за расстрел собаки Дэвиду не грозило бы. В доме напротив тоже недавно расстреляли собаку и подожгли дверь одной женщине. Пожар перекинулся на квартиру, и женщину пришлось госпитализировать. Теперь кто-то поджег дверь Глассмана.
Подобные истории случались с завидной регулярностью по всему Йонкерсу. Люди с обостренным чувством справедливости начинали жаловаться на своих соседей, требуя, чтобы все жили по их правилам, а когда не находили поддержки полиции, начинали вершить правосудие самостоятельно. Самым ужасным в этом было то, что практически никогда ничего нельзя было доказать.
