делаешь в такое время?! Боюсь, сейчас действительно очень неподходящий момент. Мы могли бы завтра…
Но Джес уже шагнула через порог и протиснулась мимо хозяина домика:
– Господин Хладно-Каменецки, это важно и срочно.
За ней вошли Ариан и Юри.
Хладно-Каменецки пришлось смириться: выбора у него не оставалось:
– Ну ладно, заходите, но только не шумите, пожалуйста, а то соседей разбудите.
И вот они опять в маленькой гостиной, и Ариан, ещё раз взглянув на фотографию пары, как и прежде не мог поверить, что перед ним сидит тот же человек, что и на снимке.
Обстановка казалась такой же старомодной, как и сам хозяин. Древним было всё – от двух красивых чайных чашек на столе до тёмной этажерки с книгами.
Жестом дрожащей руки Хладно-Каменецки предложил им сесть.
– Джесмина, что с тобой стряслось? – слабым встревоженным голосом спросил он, указав на царапины у неё на щеках. И без того морщинистый лоб прорезали складки тревоги. Полные пепла кратеры на месте глаз смотрели сочувственно.
– Почему вы нам этого не рассказываете? – спросил Ариан, опередив Джес. Все трое не сводили глаз со старика, взгляд которого блуждал от одного к другому и обратно.
– Я не понимаю…
Джес прищурилась, и на коже у неё засветились значки.
– У меня сегодня был ужасный день. Мы плутали по нижнему городу, за нами гнались гули, мы обидели друзей, подозревая их, и сражались с големом. Дважды. А теперь выясняется, что штуку, чуть не стоившую нам жизни, подсунули вы!
Старик ссутулился, и у него так задрожали руки, что он обхватил одну другой, но это не помогло.
– Мой рюкзак… – снова заговорил Ариан. – Он всё время был при нас. Только один раз мы выпустили его из рук, и это было у вас дома.
– Из-за того, что вы положили это в рюкзак, мы чуть не умерли, – сказала Джес. Взгляд её был твёрд, но голос, в котором звучало разочарование, дрожал. – Я доверяла вам. Доверяла больше, чем магестре, – а вы так поступили со мной? – Джес сжала кулаки, и глифы у неё на коже угрожающе вспыхнули.
Откашлявшись, Хладно-Каменецки сдвинулся на краешек стула и дрожащей рукой вцепился в пуговицу на костюме.
– Мне… мне очень жаль, – срывающимся голосом ответил он. – Но я не понимаю, о чём ты. Я ничего ни в какой рюкзак не клал. Понимаю, день был тяжёлым для всех нас, и нервы напряжены. Но я точно не хочу, чтобы с тобой что-нибудь стряслось.
В комнате повисло неловкое молчание, и оно грозило задушить Ариана. Со стариком что-то было не так. Что-то совсем не так, но он не мог сказать что.
– А кто пил из второй чашки? – спокойно, без всякого упрёка спросил Юри.
Хладно-Каменецки посмотрел на чашку так, словно впервые её видит.
– У меня… – он запнулся и спрятал руки под стол. – Ко мне… приходил гость.
Ариан взял чашку. Она была ещё тёплой. Бывший маг явно что-то от них скрывает.
– Вы как-то связаны с исчезновением моей тёти? – вырвалось у Ариана.
Хладно-Каменецки жалобно кашлянул. И тут Ариан услышал скрип половиц на верхнем этаже. Он вскочил в испуге, а за ним и все остальные. Лестница застонала, будто по ней кто-то идёт. По ступенькам осторожно, словно ей больно, спускалась стройная женщина. Простая одежда болталась на худом теле. Тонкие седые волосы спадали на плечи, обрамляя исхудалое лицо с неизгладимыми следами горя и страдания.
– Ивейн, нет! – с тревогой воскликнул Хладно-Каменецки, метнувшись к лестнице. – Тебе нужно беречь себя.
Но женщина лишь еле заметно помотала головой. В руках она бережно что-то укачивала, и Ариан сперва принял это за ребёнка, однако быстро понял, что это кукла Кизельвизель, надеваемая на руку кукла-марионетка, которую прежде обнаружил Юри.
Пожилая женщина мало походила на себя на снимке, и всё же это была жена Хладно-Каменецки Ивейн, которая вроде как умерла.
– Это правда, Алоис? – спросила она почти не разжимая губ. – Ты предал нашу подругу?!
При этих словах Хладно-Каменецки вздрогнул, словно его ударили кнутом. Какие бы силы ни оставались у мага, теперь они полностью его покинули, и он стал похожим на мышастого чудика ещё больше, чем когда-либо.
– Это был единственный выход. – Голос его прозвучал тихо и сипло.
Уронив куклу на пол, Ивейн испуганно закрыла рот рукой.
– Алоис, что ты наделал?! – Её глаза недоумённо округлились. Пошатнувшись, она опустилась на нижнюю ступеньку.
Хладно-Каменецки хотел броситься к ней, но она жестом остановила его. Он сел на стул, и из груди у него вырвались рыдания.
– Они не оставили мне выбора, – он взглянул на свои скрюченные пальцы, которые больше не дрожали, а затем перевёл взгляд на жену. – Тогда я действительно думал, что ушёл от них, и лишь позже понял: они дали мне уйти, потому что таким загнанным я не представлял для них никакой ценности, – вспомнив прошлое, он тяжело вздохнул. Джес скривилась от отвращения, но прерывать его всё же не стала. – Я сумел добраться до Аркена: нашей общей цели я достиг в одиночку, и это притом, что никогда сюда не собирался. Если бы мы просто поехали дальше, они, может, никогда бы нас и не нашли. Но Камелия пообещала, что в Аркене нам будет безопасно. Чего она не рассказала – так это того, что путь сюда будет стоить нам всего. – Он хрустнул пальцами.
– Ты не можешь обвинять в этом Камелию, Алоис. Мы пришли добровольно. Никто не мог знать, что случится, – грустно возразила Ивейн.
– Она магестра Аркена и могла предвидеть… должна была предвидеть. Если бы не она…
Но женщина лишь медленно покачала головой:
– Виноваты только те, кто это с нами сделал, и ты это знаешь.
Хладно-Каменецки, рыдая, торопливо вытер со щеки слезу:
– Прости, любимая. Приехав в Аркен, я на коленях умолял Камелию найти тебя. Но за всё время она не обнаружила никаких следов. Мы опасались самого страшного. Я не хотел уезжать из Аркена, потому что надеялся, что однажды ты всё-таки найдёшь дорогу сюда. Хотя и не предполагал, что это будет так. – Взяв со стола одну из чашек, он обхватил её ладонями. – Тогда, четыре недели назад, я был в разъездах, выполняя кое-какие поручения Камелии. В Ротенбахе я забирал отходы от убоя скота для нижнего города. Когда я вернулся к машине, под дворником торчало какое-то послание. Сложенная записка и твоя фотография. Я так долго надеялся получить от тебя весточку. Не знаю, как они узнали об Аркене, но они были здесь, и только завеса мешала им проникнуть в город.
Взгляд женщины смягчился. Осторожно подняв куклу,
