Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

И, похоже, кто-то из нас умер.

* * *

Нас шестеро.

Аслан тоже мёртв.

Был ещё жив, когда я сдёргивал его с шипов.

А когда Упырь отогнал рой тремя гранатами, и бойцам удалось закрыть таки дверь, Джихад уже не дышал. Злополучный осколок достался и ему: вонзился прямёхонько в висок.

Но этого я никому не сказал. Не надо им это сейчас. Всё равно не вытянул бы чечен, только мучался бы долго; Упырь, сам того не желая, избавил товарища от страданий.

Спускаемся по лестнице; железо протяжно гремит под каблуками наших берцов.

Лещавая тихонько постанывает мне в ухо, невзирая на двойную дозу промедола. Она примотана ко мне за спину лютой комбинацией из тактического рюкзака, армейских ремней и обрывков обмундирования покойного Джихада.

Винтовку она отдать отказалась, так мы и идём, спаренные, словно воинствующие сиамские близнецы.

Дайпатрон тоже ранен: лезвие чудовища, с которым он дрался врукопашную, глубоко рассекло ему левое предплечье, ну а легких порезов на нём примерно дюжина. Пацан сильно бледен, часто останавливается и блюёт. Яд. Свалится скоро Дайпатрон.

— Что же это, сержант? — горячие и шершавые девичьи губы щекотят мне ухо, у Сковородки жар — тот же яд.

— Саранча. Правду Валя сказал.

— Как в Книге Бытия?

— Именно, — говорю.

Раненная девушка замолкает; рука, обвивающая мою шею, обмякает. Мы достигли уже третьего уровня, лестничных проёмов между каждым — примерно как в девятиэтажке. Тут, похоже, небольшой подземный город. Мобила осталась в кармане майора, но я запомнил, куда нам. Приказ никто не отменял. Мы спускаемся на самый нижний, пятый уровень.

* * *

Пришли. Точно такая же маленькая дверь, как и та, возле которой сейчас лежит Аслан.

Открываем и заходим.

Точно такой же коридор, как и на том первом уровне, где в луже крови сейчас плавают куски разрубленного пополам майора.

Движемся вперёд, осторожно, но быстро.

Ствол штурмовой винтовки, приклад которой сжимает Лещавая, лежит у меня на плече, жар у неё сменился ознобом, дуло калаша трясётся и я чувствую пятьдесят килограммов льда, примотанных к моей спине.

Перекрёсток. Останавливаюсь.

Знаю, что девчонка поднимает согнутую в локте руку.

Я ухмыляюсь. Мне лучше, чем всем остальными в этой заварушке. Я в прямом смысле слова «не один».

Куда же теперь? Память на четвёртом десятке уже не та, но путь нам подсказывают трупы. Саранча лежит грудами, словно попала под струю дихлофоса.

Поворачиваем в нужном направлении и идём; прозрачные огромные крылья хрустят под подошвами, ровно как сухой камыш. Идти становится тяжело, груды трупов превращаются в завалы.

«И горы встают у него на пути, и он по горам продолжает ползти».

Тоннель слегка расширяется, мы и правда уже ползём, а некоторые твари, что лежат здесь десятками, всё ещё шевелятся.

И стонут. Голоса напоминают человеческие.

Справа движение. Выстрел. Ещё одно. Ещё один выстрел.

Cреди павшей саранчи ещё есть особи, способные поднять хвост для последнего удара.

Груды трупов вдруг заканчиваются, и мы видим причину этой бойни: две автоматические турели, слепые и неподвижные, тревожно мигают красными огоньками — патроны кончились. Наше счастье.

Я свечу фонариком в харю одной из тварей, что неестественно выгнулась, застыв полусидя среди трупов прямо передо мной. Шлем сбит с её вполне человеческой головы, спутанные длинные волосы нависают на мумифицированное лицо, но от луча фонарика оно дёргается и рыбьи глаза устремляют в меня взгляд, полный осознанной ненависти.

Я останавливаюсь, и Лещавая вновь вздымает вверх согнутую руку. Дулом автомата я поднимаю человеческую голову саранчи, так, чтобы не приходилось сильно нагибаться.

— Кто ты? — спрашиваю я чудовище с лицом ожившего трупа и телом уродливого насекомого.

Тварь хрипит, с уголка огромного безгубого рта, ощеренного выпирающими клыками, стекает струйка тёмной крови, чудовище булькает, а потом глухо, но чётко произносит высоким гортанным голосом:

— Откин я.

Я ещё выше задираю его подбородок и опять задаю вопрос:

— Откуда вы взялись?

Глаза, в которых нет ничего человеческого, тем не менее вновь осознают заданный вопрос и тварь опять произносит слова:

— Сан лавзирп аноддава воз йынбурт.

Я чувствую тяжёлое дыхание своих бойцов, что забыв осторожность, сгрудились сзади и слушают, и я ощущаю волны ужаса, что окутывает их всех.

Тварь тоже чувствует это.

Она широко открывает свою чудовищную пасть и внезапно исторгает оглушительный визг от которого виски сдавливает ледяным обручем.

Я сую дуло в разверстую зубастую пропасть и нажимаю на курок; голова саранчи безвольно повисает, упёршись скошенным подбородком в грудь, окованную железным панцирем.

Трабл обводит нас испуганными глазами: пацан реально выглядит, как ссыкло, как же ему это удаётся; открывает рот, и постояв так секунд пять, закрывает его. Бойцы переглядываются между собой и грустно улыбаются. Сзади мы слышим приближающийся тихий шелест.

— Патроны давайте. И гранаты. Много давайте.

Дайпатрона штормит будто с литровой. Лицо мертвенно-бледное; струйки пота текут у него по щекам, с кончика носа капает. Он стоит, прислонившись к мокрой бетонной стене, и мы, проходя мимо, суём в его трясущиеся руки автоматные магазины и эргэдэшки.

— Спасибо за службу, солдат, — я на пару секунд замираю перед бойцом вытянувшись в «смирно» и отдаю честь.

Дайпатрон отвечает тем же.

— Помни, что только твой ум реален и бессмертен, всё остальное — лишь мираж, — сую ему гранату, и прохожу мимо, но Лещавая тормозит меня, уцепившись рукой за плечо героя.

Горячий и мокрый поцелуй расцветает на его щеке, расцветает и сам Дайпатрон.

Обвешанный боеприпасами, он стоит, пошатываясь и улыбается, провожая нас взглядом.

Треск крыльев всё ближе и мы прибавляем ходу.

Через десять ударов сердца сзади раздаётся короткая автоматная очередь, потом ещё одна и ещё одна.

Ещё через десять ударов до нас долетает грохот: одна граната, вторая, третья.

Опять треск автоматных выстрелов. Потом опять взрывы.

Мы уже далеко, грохот боя становится всё тише, и, после очередного поворота, до нас доносится лишь невнятный глухой шум.

Пол под ногами снова становится скользкий от крови и побитой саранчи опять целые груды. Но теперь встречаются и человеческие тела, и с каждым шагом изувеченных трупов солдат всё больше и больше.

Последний рубеж, понимаю я. Кажется, мы у цели.

Где-то сзади ухают еле слышные взрывы, воспринимаемые нами скорее ощущением вибрации стальных пластин под ногами, чем звуками разрывов противопехотных гранат. Невероятно, но Дайпатрон всё ещё держится. Смертельно отравленный, он один сдерживает десятки бронированных тварей. Реально, он круче, чем