Ба, профессор, послушайте. Пожалуйста. Алекс спас мне жизнь. Если бы не он, я бы умер после этих ужасных съемок. К тому же, Лиз здесь. Мы останемся, и будем участвовать в эксперименте.
– Но ты даже не представляешь, что это!
– Нет. После того, что Алекс сделал, я представляю. И Лиз представляет. И Вы… – Альберт в упор посмотрел на профессора. – Вы ведь тоже очень хорошо представляете. – Гесин кивнул.
– Зато здесь только я, похоже, представляю, насколько это опасно!
– Но Ба! Ведь ты же не бросила тогда Данко. Ты помогла ему.
– Знала бы я, во что выльется моя помощь.
– Не сердись, Анна, Альберт прав. Он поступает, как мужчина. И я тоже поступлю.
– Ба, прости. Вам лучше уйти. Они могут прийти.
– Я знаю, милый, знаю. Просто я очень беспокоюсь за тебя.
– Не нужно, Ба. – Альберт с уважением посмотрел на Гесина.
– Вы берегите ее. И себя.
– Я постараюсь, сынок.
* * *
– Доктор Константин, рад приветствовать Вас. Доктор София, Вы подготовили пациента?
– Разумеется, господин Ограничитель.
– Вот и славно.
– Итак, сегодня дорогой Алекс или Данко, как Вам больше нравится, мы послушаем голос из прошлого. – Филипп выдержал театральную паузу, а после продолжил. Признаюсь, нелегко было обворовывать департамент Прошлого, но уверен Ваша подружка, да и остальные сотрудники нескоро их хватятся. Впрочем, к делу мой служебный риск не имеет ни малейшего отношения. Лолита рассказывала Вам, господин писатель, про некоего журналиста, бравшего интервью у Вашей милой матушки? – Алекс нехотя кивнул. – Так вот, на записи голоса двух покойников. Бедный Николай, такой ценный сотрудник редакции, погиб спустя полгода после того памятного интервью при весьма загадочных обстоятельствах. Редакция, разумеется, не связала между собой два этих события.
– Что Вы хотите сказать? – Алекс зло уставился в зеркальную поверхность.
– Я? Совершенно ничего, а вот, она… – За стенкой послышался едва слышный щелчок. – Доктор Константин, проверьте активность мозга и действие препаратов. Доктор София, отойдите от пациента. Наблюдайте на расстоянии.
* * *
– Вы когда-нибудь задумывались о том, кто в Вашей истории жертва? – спросил хорошо поставленный мужской голос. В тоне сквозили нотки причастности, которые он пытался подавить, но не мог.
– Интересный вопрос. – Второй голос, женский грудной, хорошо сознающий собственную силу и возможность модуляций, на мгновенье задумался, после чего продолжил, стараясь добавить искренности.
– Чаще всего я представляюсь себе монстром. Слышали про доктора Джекила?
– Я не столь начитан, как Вы, но персонажи мне знакомы. – В первом голосе слышалось довольство. Вы любите сравнивать себя с литературными героями?
– Нет. Мой сын любил. Воображал меня Алиенорой Аквитанской. А себя то Ричардом, то Айвенго. Мы много читали. Тогда еще было можно. Никому в голову не приходило лезть в наш дом. В нашу семью.
– Что же случилось?
– Моей первой жертвой стал муж. Я всегда подозревала, что он, как бы поточнее сказать, немного меня боялся. Считал странной.
– Но любил?
– Поначалу, да. Я умею осознавать свои ошибки. Я была властной, подозрительной, часто впадала в дурное настроение. Особенно это ярко выразилось, когда я узнала о его измене. – Голос на мгновение затих, но скоро продолжил с горечью: – мой любезный супруг был человеком творческим, увлекающимся. Он увлекся одной хорошей доброй девушкой из его круга.
– И что же Вы сделали?
– Я не могла рисковать благополучием сына.
– Что Вы сделали?
– Я написала одну историю о маленьком мальчике, который боялся грозы и умолял отца не оставлять его одного.
– Вы…
– Да. Я не сразу стала чудовищем. Попыталась привязать мужа к сыну. Но это не сработало, ведь он и без того обожал его.
– А потом?
– Жертва.
– Что, просите.
– Он стал моей первой жертвой. Я лишь хотела вызвать старую любовь, но не рассчитала силы. Он сошел с ума. А потом его сердце не выдержало.
– Как же так?
– Видите ли, – голос стал звучать жестче, – я не подозревала, что нельзя использовать любовь для такого тонкого дела, как вмешательство в чужую психику. Произошло раздвоение личности. Одна любила меня, другая ненавидела. Это ужасно выматывает.
– Вам жаль?
– Мне жаль, что не вышло с любовью. Думаю, у Данко бы получилось, он гораздо деликатнее. Но мне бы не хотелось, чтобы он становился чудовищем. Я знала, что меня ждет. И уже чувствовала присутствие постоянной тошноты. И нежелания воспринимать реальность без него. Знала, что Данко будет тяжело, но все же решилась. Богатые родственники мужа все устроили. Я же по-своему позаботилась о нем.
– Как?
– Вы любите сказки? Мы с Данко их очень любили. – Голос снова задумался. Затем раздалось шипение. Пленка хрустнула, запись остановилась
* * *
Алекс пораженно глядел сквозь зеркальную поверхность.
– Ну так что, господин писатель? Матушка была права? Хотя и не совсем на сто процентов? Ведь почти получилось же с любовью? Просто Вы были недостаточно сильны и не понимали, что делали. Но ведь госпожа Повереску здорова, и физически, и морально. Значит, можно использовать любовь, так, чтобы персонаж не тронулся умом! – Алекс яростно мотал головой. Из глаз катились слезы.
– Господин Ограничитель! Господин Ограничитель!
– Да, доктор Константин!
– Вы должны это видеть! Техника… Техника фиксирует пробуждение ранее спящих нервных клеток. Получилось! Он вспоминает! – Лицо Алекса сделалось красным.
– Отойди, Константин. Если мы не остановимся, то ему не понадобятся нервные клетки!
– Да не паникуй ты, София! Все в порядке.
– В порядке? Он накачан до предела запрещенным всеми принципами человечности веществом! Это вы считаете нормой?
– Успокойтесь, доктор София. Иначе я вынужден буду отстранить Вас от эксперимента.
– Тогда он умрет.
– Мы этого не допустим.
Глава 36. Оставь надежду
О Ветре, Мраке и Снеге
– Неужели, это она? – выдохнул Ветер.
– Нет. Но появление этой тоже совсем некстати! – Смерть плюнула себе под ноги. У вашего спутника все не как у людей. Обычно она появляется раньше меня.
– Что? Кто там? – Срывающимся от слабости голосом, прохрипел Человек.
– Твоя Надежда, безнадежный мой друг. – Скривилась Смерть.
– Отойди-ка от него, сестрица, – бросил Мрак.
– Это ничего не изменит! – Ухмыльнулась Смерть.
– Это мы еще посмотрим! – сурово ответил Снег. Хрупкая Надежда тем временем подходила все ближе. Воздушный голубой плащ окутывал тонкую фигуру. В руке Надежда сжимала старинные часы на цепочке. Она ласково улыбнулась стихиям. Трое братьев церемонно поклонились. Кивнула Смерти. Так только осклабилась. Надежда склонилась над человеком.
– Бедный мой! Ты
