Ева вызвала у него не просто раздражение, а ярость. Он с силой обхватил её тонкие запястья и прорычав в лицо:
— Пошла вон, — откинул её в сторону. Не удержавшись, Ева упала прямо в грязь, что вызвало небывалое веселье у всех наблюдающих, кроме Катерины и Манон.
Далее ничто не нарушило ритуал встречи. Леон преклонил колено, а мадам Катрин подняла его и расцеловала в щёки.
— Как же я рада видеть вас живым и здоровым! Дом без вас был пуст, — улыбнулась она и, посмотрев на Рутгера, склонила голову, благодаря его:
— Дорогой Рутгер, спасибо вам, что берегли нашего сеньора Леона, — отдав должное хмыкнувшему командиру наёмников, она повела юношу внутрь. Увидев растерянную
Манон, Катерина показала глазами, чтобы та забрала Еву, пока положение той не усугубилось.
После бани, которая теперь больше походила на настоящую баню и дарила настоящее тепло, был устроен праздничный ужин. Леон рассказывал обо всём, что с ним происходило, и сам удивлялся, как скучнейшее времяпровождение в седле оказалось в его изложении таким насыщенным и приключенческим. Видя участие мачехи, он осмелился говорить не только о том, где удачно проявил себя, но и о тех случаях, что стыдился. Он сильно испугался, когда тонул в реке и не надеялся, что его спасут; он по глупому замер, когда в него летела стрела; он спал сразу с несколькими девами и уверен, что дорога в рай ему будет закрыта.
Леон с Катериной говорили иногда достаточно громко и рядом сидящие могли слышать их, а иногда только между собою.
— Я научу вас плавать, — услышав о том, что пасынок чуть не утонул, тут же пообещала она.
— Но разве это возможно?
— А почему нет? Люди учатся ездить на животных, лазать по деревьям, ничего сложного нет в том, чтобы плыть. Единственное, что ваша одежда, намокнув, будет тянуть вас на дно, но иногда достаточно не испугаться, хотя бы немного удержаться — и вы уже подберётесь к берегу и сможете встать на ноги или сумеете скинуть с себя самое тяжёлое, чтобы проплыть необходимый участок.
В ответ на то, что он замер, увидев стрелу, она тоже нашлась, что сказать, и Леону уже не было так стыдно.
— Знаете, когда нет опыта, того, что въедается в вас с годами, то действуют инстинкты. Кто знает, быть может, ваши далёкие предки жили в горах и в минуту опасности надо было, несмотря ни на какой ужас, замирать.
— Забавно, — в ответ Леон по-мальчишески улыбнулся, — а если мои предки жили в долине?
— То тогда вы побежали бы сломя голову, — предположила Катерина.
— А если они отсюда?
— Ну-у, мне кажется, что раньше здесь было совсем сыро и болота подступали даже к холмам. Думаю, что тут вариант замереть наиболее подходящий. Но, Леон, уже через несколько месяцев вы будете действовать совсем по-другому. Я же вам не первая скажу, что опыт — дело наживное.
И совсем он не ожидал, что мачеха не осудит его за блуд.
— Я не одобряю и считаю это распущенностью, но я понимаю, что вас подталкивали к этому со всех сторон. Ваша юность, красота и положение для многих — лакомый кусочек, но мне неприятно думать, что вы для тех дев словно сладкий пирог. Да и вы сами должны почувствовать, что те связи обесценивают самое возвышенное, что есть в этом мире — любовь. Хотите, я прикажу завтра приготовь много-много сладостей и вы будете есть их целый день?
— Да, хочу! — потом посмотрел на улыбающуюся Катрин. — Кажется, к вечеру меня затошнит. Я понял, о чём вы предостерегаете меня.
— А о рае или аде лучше не думать. Вы не можете ничего знать, как оно там. Вот решили, что вам прямая дорога в ад — и как дальше жить? Что теперь? Всё можно, потому что всё равно в ад? Это глупо. Потом вы начнёте считать, сколько надо сделать хорошего, чтобы перекрыть свой грех, и вскоре превратитесь в счетовода добра и порока. Поступайте по совести. Должны же вы чувствовать, что хорошо, а что вас коробит.
— Я чувствовал, что неправильно принимать ласки сразу нескольких дев, но Рутгер прав, они изгнали страх из моего тела.
— Рутгер — опытный воин, и предложил вам то, что знает сам. А я бы вам посоветовала посидеть в бане, смыть водой налипший страх, потом одному провести время где-нибудь в красивом месте и ощутить себя частичкой божественного замысла. Быть может, тогда вы поняли бы, что тот ступор был предупреждением, что надо больше заниматься, так как ещё не раз будут подобные ситуации или, возможно, это способ показать, как хрупка человеческая жизнь и вам, как владетелю, надо больше уделять внимания безопасности людей.
— Вы считаете, что Рутгер был неправ?
— Он старался вам помочь, как умеет, — пожала плечами Катя, — и ведь помог?
— Да, помог.
— Я предлагаю свой способ, быть может, кто-то другой скажет, что все мы не правы и знает, как надо поступать в таких случаях. Пока не попробуете — не поймёте, что лучше для вас, — успокаивающе улыбнулась она, — уже поздно. Идите отдыхать. Завтра я буду рассказывать вам, что успела сделать. Мне тоже хочется услышать ваше одобрение или осуждение, если заслужила.
Юноша кивнул, и действительно почувствовав усталость, отправился к себе.
Возле покоев его караулила Ева. Она бросилась к нему, падая на колени и обнимая за ноги, но кроме раздражения из-за задержки её прекрасно-несчастный вид не вызвал в нём никаких чувств.
— Чего тебе?
— Я ждала вас! Я люблю вас! Почему вы не смотрите на меня? Разве я больше не услада для ваших глаз?
— Иди на кухню. Когда надо будет, я позову тебя, — отпихнул он её и с радостью увидел разложенную на его кровати перину.
Да! Теперь он не откажется от этого атрибута дома! Как же он мечтал о спокойном сне, лёжа на сырой земле или каменистой почве, каждый миг ожидая сигнала тревоги.
У деда приходилось сторожить лишь замок и то будучи под прикрытием других рыцарей, а теперь ему довелось возглавить отряд, и пусть рядом был Рутгер, но за всё отвечал он сам.
Несколько дней прошли спокойно и плодотворно. Леон получил свою порцию сладостей и повсюду ходил за мачехой с корзинкой печенья, цукатов, меренг и изюма. Похоже, Катерина привела неудачный пример, и не дождётся, когда пасынка затошнит от сладкого! В него влезало всё: плотный завтрак, обильный обед, ужин из нескольких перемен блюд — и при этом он не расставался с корзинкой.
Правда, Леон угостил кружевниц, дал выбрать угощение
