вложенное в хрестоматию на тридцать пятой странице, как раз там, где нарисованы два больших плода на[57]. Тует сама раскрасила картинку, и плоды вопреки природе стали красными, потому что карандаш у нее только с двумя грифелями — красным и синим — других нет.
Она вышла из дому, осторожно притворила за собой дверь и тут только обратила внимание на то, что день сегодня ясный и солнечный. Яркие блики играли на склонах гор, высвечивая высоко на другом берегу реки деревню белых мео. Словно сказочный замок, деревня то появлялась, то вновь исчезала. Двое ребятишек оттуда каждый день приходили в школу к Тует. В ясные дни видно было даже, как малыши — два крохотных белых пятнышка — спускались по склону горы. В классе Тует усадила маленьких мео поближе к себе, на вторую парту, и ежедневно после уроков спрашивала их:
— Вы завтра придете в школу?
— Да, уважаемая учительница, завтра мы придем.
— Не забудьте передать от меня привет папе и маме, — говорила Тует.
Девочка — она была постарше — отвечала:
— Хорошо, — и добавляла всегда: — Я вас так люблю, учительница!
Откровенно говоря, вечерами, когда, накинув синий ватник с меховым воротником, подарок Хюи, Тует сидела одна и проверяла тетради, ей нередко казалось, что все кругом сон или сказка. А двое большеглазых малышей, спускающихся в школу из горной деревни, которая то исчезает, то вновь возникает на старом месте, — уж не из старинной ли легенды являются они к ней на уроки… Она всерьез опасалась, что в один прекрасный день они куда-нибудь скроются и не придут больше в школу.
Хюи, наверное, посмеялся бы над ней. Он человек практический и не любит всяких фантазий. Когда Тует уезжала из Ханоя, он сказал ей: «Ты у нас настоящая героиня…»
Она легонько погладила мягкие податливые ворсинки воротника и подумала: «Хюи заботливый — вот ватник прислал…» Рука вывела большую красную пятерку в тетрадке по арифметике. Это была тетрадь девочки мео…
Уже неделю малыши из горной деревни не ходят в школу. Целую неделю на зеленом склоне горы не мелькают веселые белые пятнышки и в классе пустует вторая парта. Каждый день сердце Тует сжимает тревога.
…Ясное утро наполнило со каким-то непонятным ощущением радости и надежды. В Ханое мать, простодушная, разговорчивая женщина, работавшая в артели, где делали игрушки, говорила ей:
«Горный воздух полезен для женщин. В горах женщины всегда здоровее и полнее мужчин. Только смотри, доченька, одевайся теплее. Правда, ты у меня вся в отца, все делаешь по-своему. Отец твой когда-то…»
«Ну вот, мама, — перебивала ее Тует, — сейчас ты опять начнешь плакать…»
А она действительно поправилась и чувствовала себя здесь лучше, чем в городе…
— Дети, заходите же в школу! — крикнула Тует. — Перестаньте шалить: посмотрите, на кого вы похожи, — все перемазались.
Малыши вошли в класс Тует, чуть помедлив в дверях, перешагнула порог вслед за ними.
Ребята — все разом — встали:
— Здравствуйте!
— Садитесь, дети. Начнем урок.
Яркие солнечные зайчики прыгали по столу Тует. Но в классе было довольно холодно. Секретарь здешнего парткома обещал новые соломенные маты. Во время каникул, когда кончится первая четверть, ребята сами отремонтируют школу. Тогда в классе будет потеплее.
Множество блестящих веселых глаз уставилось на Тует.
— Дети, вы все тепло одеты? — спросила она.
— Да… да…
— Садитесь-ка лучше впятером за одну парту, так будет теплее.
Сразу начался шум. Малыши таи, нунг, ло-ло, красные мео говорили разом на всех языках. Тует, довольная, прислушивалась к их голосам: теперь она уже всех понимала. Немного подождав, она тихонько постучала линейкой по столу. Класс притих.
— Диктант! — объявила она.
Зашуршали листки бумаги, перья звякнули о донышки чернильниц, и, как всегда, случилось несчастье: кто-то пролил чернила. Но тишина восстановилась очень быстро.
— Диктант! — повторила Тует.
Ребячьи глаза глядели на нее, будто отвечая: «Мы уже готовы». А она все стояла молча, сжимая в руке книгу. Обводя взглядом ребят, она встретилась глазами с девочкой народности куи-тяу, самой сообразительной в классе. Наверное, только она одна поняла, почему молчит учительница. И зеленые глаза девочки, казалось, говорили: «Не ждите, учительница, маленьких мео, они не придут».
В дальнем конце класса послышался какой-то шум. Тует снова произнесла четко, по слогам:
— Дик-тант!
И снова тишина. Перья окунулись в чернильницы и застыли в ожидании.
— Вы-со-ко-гор-на-я шко-ла…
Маленькие головы склонились к партам, перья медленно заскрипели по бумаге. Лбы наморщились — было над чем задуматься!
— Высокогорная школа… Точка. С новой строки.
Испуганный голосок торопливо произнес:
— Я еще не кончил, учительница.
Тует улыбнулась и повторила громче:
— Высокогорная школа… Точка. С новой строки.
Должно быть, небо над школой постепенно затягивали облака. Зайчики на столе поблекли, потом совсем исчезли. Здесь, в горах, всегда так: редко бывает, чтобы погода не менялась по нескольку раз на день.
Закончив диктант, Тует сказала:
— Сегодня, дети, вы можете уйти домой пораньше, я устала и плохо себя чувствую.
Не успела она договорить, как большой пестрый ком с шумом вывалился из дверей. Она собрала со стола книжки и тоже вышла. Высоко на горе, по ту сторону реки, деревня мео медленно тонула в белесых тучах.
Кто-то тихонько постучал в дверь.
— Кто там?
Ответа не было, но дверь медленно отворилась. На пороге стояла девочка куи-тяу.
— Ну что же ты, заходи, — сказала Тует.
Девочка вошла и тихо прикрыла за собой дверь. «Дети, когда вы входите в дом, — учила ребят Тует, — закрывайте за собой дверь, это правило вежливости…» Девочка подошла к столу. Ей совсем недавно исполнилось двенадцать лет. Жила она в Банванге, примерно в километре отсюда, и часто приходила к Тует, когда та бывала дома одна. Никогда не заговаривала она с Тует о школе и об уроках, хотя ей с трудом давалась арифметика, она приходила к учительнице просто так, без всякого дела. Девочка могла часами молча стоять около нее. Иногда только она легонько опускала свои маленькие ручонки на ладони Тует и говорила: «Милая учительница, я теперь мою руки чисто-чисто, правда?» Тует обнимала девочку, крепко прижимала ее к груди и всегда в такие минуты почему-то вспоминала мать и Хюи, вспоминала Ханой. Может, потому, что именно тогда понимала особенно ясно, что никогда не сможет покинуть маленькую школу, затерянную среди гор и дремучих лесов, уехать от своих ребятишек. Она останется здесь. Конечно, Хюи ни за что на это не согласится. Он и так в каждом письме напоминает: «Скоро кончается срок твоей командировки — я встречу тебя на вокзале… Ведь я дожидаюсь тебя три года. Должны же мы наконец пожениться, как ты полагаешь?..
