Я думаю о Герое, о Ты-е, о простых радостях, таких, как закат и печенье таро, о моментах и воспоминаниях, которые пережила сама, а значит – они стали моими. И боль возрождается.
Ложные воспоминания перетекают в настоящие.
Как ужасно, что мое счастье должно быть мерилом боли. Значит, надо подстроиться.
Я переключаюсь между воспоминаниями о страданиях и радости до тех пор, пока тело не привыкает к колебаниям физических реакций. Я не в силах остановить боль, но в силах оградить себя от ее влияния.
Потная и опустошенная, возвращаюсь домой. Вползаю на диван, где все еще спит Герой, и устраиваюсь рядом, прислушиваясь к ритму его дыхания.
«Пожалуйста, – прошу, закрывая веки. – Хочу спать без сновидений».
И, о счастье! Мое желание исполняется.
Просыпаюсь на том же диване. Рядом никого нет. Резко поднимаюсь. Одеяло, укрывавшее меня до самого подбородка, сползает. Сломанный ноготь цепляется за ковровое волокно, я морщусь от боли. Принюхиваюсь: что-то готовится.
Крадусь на кухню. Меня приветствует вид кастрюль и сковородок, громоздящихся на плите. Гора таро на разделочной доске. Герой в грифельно-синем свитере с треугольным вырезом и фартуке с принтом петуха. Ты-я прыгает вокруг с кастрюлей в одной руке.
– Доброе утро.
Он замечает меня у двери.
– Или правильнее – вечер.
Я показываю ему язык, взмахиваю рукой в сторону блюд на столе.
– Что готовишь?
– Это… нет, Ты-я!
Ты-я врезается в ручку кастрюли, и суп лавой течет с плиты на пол.
– Я уберу.
Герой бросает полотенце на пол, поправляет перевернутую кастрюлю, кладет ее в раковину.
– Садись. Это ужин в честь твоего возвращения. Добро пожаловать.
Ужин в честь возвращения.
Герой выдвигает для меня стул.
Сажусь с улыбкой на лице, несмотря на тонкий, злобный внутренний голос, который шепчет:
«В честь твоего возвращения. Твоя жизнь – ложь! А теперь ты обманываешь единственного, кто заслуживает знать правду! Уррра!»
– Ты не должен был, милый.
Герой передает миску с пюре из таро. Снова всплывает картинка, как мы с Кей едим ароматное картофельное пюре. Только на этот раз вспоминаю, что мы были в режиме голограммы и пюре было таким же фальшивым, как и мои воспоминания.
Таро передо мной тоже может быть подделкой. Мне не нужна пища, чтобы выжить. На самом деле, уверена, если перестать есть и проголодаться, то потребность найти Кей отступит.
Условия больше не пригодны для жизни: отменить команду.
Нет, не хочу отказываться от признаков человеческой жизни, только чтобы сохранить ее. Не желаю вечно жить в тени Кей. Проблема в этом острове. Я всего на расстоянии двух дней от Кей и миллиарда тел на дне моря.
Аппетит пропадает.
– Я подумала… Думаю, мы можем покинуть остров.
Молчание.
– Ты сказала, там ничего нет, – медленно и мягко произносит Герой.
Черт!
– Если поплывем достаточно далеко, то сможем найти что-нибудь, – отвечаю я, пытаясь прикрыть свой промах.
Если довериться основной массе воспоминаний Силии, то где-то там должны быть другие земли с домами, готовыми принять людей, когда те вернутся.
– И еще я подумала… – облизываю губы, – …что мы могли бы попытаться найти мою сестру вместе.
Ненавижу это. Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
Я должна была так поступить. Продолжать говорить, что мне все равно, слишком подозрительно.
Герой хмурится.
– А что с едой?
Возвращаемся к причине, по которой я не смогла взять его с собой в первый раз.
– Мы запасемся.
Герой смотрит на блюда на столе. Здесь практически все, какие только можно представить, рецепты для таро в мире и, что важнее, все наши запасы.
– Прости. Я бы не стал…
– Все в порядке. Мы не спешим.
Не спешим.
Вина комком сворачивается в груди. Еще четыре дня. У меня получится. Четыре. Коротких. Дня. Я буду запирать дверь каждую ночь и заставлять Ты-ю стоять на страже, если понадобится. Через четыре дня эта нерешительность пройдет, потому что нечего будет решать. Я просто должна продержаться до тех пор… а после… капсула… после она, Кей… нет, не Кей…
– Си?
Звук моего имени отвлекает от мыслей. Я крепко держу вилку побелевшими пальцами.
Герой привстает с места. Кладу в рот таро, прежде чем он что-либо скажет.
– Ммм. Восхитительно.
Медленно Герой вновь садится.
Театрально почесываю нос:
– Но чего-то не хватает…
– Чего? – осторожно спрашивает он, чувствуя подвох.
– Думаю, масла.
Герой пробует таро, тщательно жует.
– Думаю, чеснока, – подыгрывает он мне.
– Фу.
– Фу?
В голосе слышится обида, совсем как у меня, когда он отверг все мои имена для него.
– Чем тебе не нравится чеснок?
– Чесночным дыханием, вот чем.
– Кого это волнует?
– Меня, если бы оно было у тебя.
Я многозначительно поднимаю брови. Меня очаровывает его способность краснеть.
– Поэтому ты должна его тоже съесть.
– Ни за что.
– Ты даже не узнаешь, если я подложу.
– Ты не посмеешь.
Выражение его лица утверждает обратное.
– Отлично! Отныне тебе запрещено появляться на кухне. Я беру на себя обязанности шеф-повара.
– Нет, пожалуйста. Хорошо, без чеснока, – отвечает Герой слишком быстро, к моей искренней досаде.
Я поднимаюсь. Он выставляет вперед вилку, как бы защищаясь. Искорки смеха пляшут в глазах.
Вдруг лицо парня бледнеет, по телу пробегают спазмы. Вилка со звоном падает на пол.
40
ДЗИНЬ. СООБЩЕНИЕ ОТ ЕКАТЕРИНЫ.
Дзинь. Видео, где Актиниум дерется с жителем Территории 4, просочилось в сеть и стало вирусным.
Дзинь. Делегаты аннулируют свою поддержку операции «Перезагрузка».
Дзинь. Самолет улетает.
Дзинь. Где Кейси?
Кейси сидела на земле снаружи госпиталя, прислонившись спиной к стене из ПВХ. Не самое лучшее место, но больше ей некуда идти.
