Из офиса я ухожу ровно в семь и не минутой позже. Больше никаких сверхурочных. Я никогда не требовала похвалы за тот объем работы, который с регулярно на себя взваливала, но, как выясняется, неблагодарности тоже не терплю. С этого дня мой телефон будет доступен для рабочих звонков лишь пока я нахожусь в офисе.
— Неприятно, когда тебе указывают на место, да, Мирра Георгиевна? — едко раздается мне в плечо.
Я набираю воздуха в легкие. Выпускаю. Изгибаю губы в улыбке. Поворачиваюсь.
— Неприятно — это когда ты дышишь мне в затылок, Матвей Андреевич.
— Так привыкай. Теперь я буду постоянно это делать.
— Прослежу, чтобы ты делал это беззвучно. Тебя так быстро выписали? Недолеченные травмы чреваты новой госпитализацией.
Вздрогнув, я оборачиваюсь. Савва стоит прямо за мной. В черных джинсах и черной толстовке и с растрепанными волосами он похож на демона возмездия. Несмотря на желание побыть одной, сейчас я безумно счастлива его видеть. Не из-за Гордиенко. Просто так.
— Совсем страх потеряли, — бормочет мудак, разворачивается и быстро семенит к своей машине. В этот момент я думаю, что прониклась бы к нему уважением, останься он в присутствии Саввы таким же дерзким хамлом, каким бывает наедине со мной.
Я поворачиваюсь лицом к Савве и намеренно остаюсь серьезной, чтобы дать понять, что не шутила.
— Я ведь написала, что хочу побыть одна.
— Я предупреждал, что всегда делаю то, что хочется, — он тоже остается серьезным. — Мне хотелось увидеть тебя. Почему одна? Ты испугалась?
Я смотрю поверх его плеча, чтобы было проще собраться с мыслями и сказать то, о чем я думала всю прошлую ночь. Если Савва был со мной честен, но и я должна.
— Я поняла, что люди, которых я подпускаю к себе близко, часто меня используют и предают. Никогда не считала себя наивной, но жизнь утверждает об обратном. После всего, что ты о себе рассказал, существует огромная вероятность, что ты поступишь со мной так же. Если в случае с Викой и Вельдманом я, по-крайней мере, могу обвинять их самих, то с тобой это не сработает. Ты ведь честно признался о своей особенности, а каждый сайт, посвященный психологии утверждает, что такой как ты непременно разобьет мне сердце. Ты эгоист, и я тоже. Я не собираюсь от тебя отказываться, Савва, но мне необходимо подумать, как защитить себя.
— Ты боишься, что я тобой играю? Что эти выходные были частью какого-то плана?
— Не совсем так, но...
— Я дам тебе оружие против меня, — перебивает Савва. — Если, по-твоему, это игра, то у тебя будет в ней преимущество.
48Савва верен себе: как только начинаешь думать, что научился хотя бы немного его читать, он убеждает тебя в обратном. Всего одна фраза — и моя голова полна предположений, а нервы накалены до предела. Савва даст мне оружие против себя? Что он имеет в виду? Какое-то стоп-слово?
— Чуть позже, не сейчас, — произносит он, безошибочно считывая метания моего мозга. Его ладонь ложится мне на затылок, скользит выше, запутываясь в волосах. Прямо посреди офисного крыльца Савва тянет меня к себе и жадно впивается мне в рот. Наш поцелуй - вовсе не приветствие двух возлюбленных, а страстная прелюдия к занятию секса со сбившимся дыханием и дрожью в теле.
— Хватит, — шепчу я, упираясь ладонью ему в грудь. В животе горячо покалывает и ноги перестают быть твердыми. — Здесь полно людей. Поедем ко мне?
Как же Савва был прав. Тысячу раз прав. Чем больше мужской инициативы он проявляет, тем слабее рядом с ним я становлюсь. Позволяю ему принимать решения за нас обоих и делаю это с радостью. Не пытаюсь конкурировать с ним за место сверху, а намеренно утверждаюсь в более слабой позиции. С ним я изменилась. Когда я пришла в «Ландор», я из кожи вон лезла, чтобы в мужском коллективе меня воспринимали как равную. Для убедительности даже два года подряд игнорировала выходной восьмого марта, проводя его в офисе за работой. Сейчас понимаю, что делала это зря. Как мужчину меня воспринимать так и не стали, но и привилегии своего гендерного статуса я тоже утратила. Я родилась женщиной, но по-настоящему хотеть ей быть начинаю только сейчас.
— Нет, мы поедем ко мне.
— То оружие, которое ты должен мне передать, находится в твоей квартире?
— Нет, оно со мной.
— Тогда почему бы не передать его мне прямо сейчас?
Савва мне улыбается, и говорит то ли в шутку, то ли серьезно:
— Это чтобы у тебя не было возможности сбежать.
Я до сих пор не знаю, способен ли такой как он шутить.
Очутившись у него в пентхаусе, где после частых ночевок успела обосноваться часть моих вещей, вроде электрической зубной щетки, расчески и фена, мы занимаемся сексом. Любой наш контакт так или иначе подразумевает его. В отношениях с Никитой мне иногда самой приходилось проявлять инициативу: например, сесть к нему на колени и начать расстегивать рубашку. С Саввой я попросту не имею такой возможности, потому что он всегда меня опережает. Мы трахаемся через минуту после того, как я успеваю снять туфли.
Но секс это еще не все. Вторая любимая часть нашего совместного времяпрепровождения — это разговоры после, когда моя голова лежит у Саввы на плече или на животе.
— Знаешь, чего я никак не могу понять? С самого начала меня поразило твое умение распознавать людей и считывать их эмоции. Разве социопатия не предполагает обратного?
— Умение читать людей — это приобретенный навык, необходимый социопатам для удовлетворения потребности во власти. Я развивал его годами. Если ты будешь умирать от голода, и перед тобой вывалят мешок риса, ты рано или поздно начнешь его есть. Возникнет насыщение, но твои вкусовые рецепторы не зайдутся в экстазе. Так же и со мной. Ты реагируешь на эмоции людей сопереживанием, я же не чувствую ничего. Ты изучаешь людей, чтобы сблизиться с ним, я — чтобы обнаружить из слабости и эффективнее на них давить. Разница в целях. Эмпатия бескорыстна, социопатия нуждается в выгоде.
Странно говорить с ним об этом, и вдвойне странно слышать эти честные до скрежета ответы. Мне приходится максимально отключать свою предвзятость, чтобы понять образ мышления Саввы. Он слишком не похож на мой, и если бы не моя к нему любовь, я бы наверняка перестала пытаться.
— Иногда мне кажется, что ты слишком к себе строг. У тебя ведь есть свой моральный кодекс.
Приподняв голову, Савва находит мои глаза. Ему любопытно.
— Правда? И какой же?
— Я думаю, что ты не причиняешь зла тем, кто тебе симпатичен.
— С чего ты взяла, что такие люди есть?
Я пожимаю плечами. Наверное, я кажусь ему наивной в своем желании видеть его лучше, чем он себе говорит.
— Я просто так чувствую. Гордиенко, Вика… Ты знал нелицеприятные факты их биографии и счел нужным наказать, — спохватившись, я добавляю как можно строже. — Только не думай, что одобряю твои методы и считаю тебя Робин Гудом. Я лишь пытаюсь выявить закономерность.
