— Не обольщайся на мой счет, Мирра. Скорее, такие как они, наиболее привлекательная мишень для меня. Колыбель всевозможных пороков, которую так забавно потрошить.
— Тебе правда доставляет это удовольствие?
— Еще какое, — на его губах появляется ироничная улыбка. — Это как наркотик, в котором ты не можешь себе отказать. Представь, что тебя укусил комар и это место нестерпимо зудит. Представила? Ты терпишь минуту, десять, полчаса, а потом срываешься и начинаешь его расчесывать. Кожа краснеет и опухает, выступает кровь, а ты раздираешь себя ногтями и чувствуешь неописуемое наслаждение. То же самое происходит со мной. Периодически становится причиной чужой боли — это моя потребность.
Я ощущаю сухость во рту. Протискиваться в его мир со своими шаблонами сложно и порой страшно. Причинять боль — это его потребность. Саввы уже об этом говорил, но только сейчас я осознаю, что это действительно часть его натуры.
— А мне ты тоже хочешь причинять боль?
Синий взгляд, сосредоточенный на моем лице, сгущается и начинает переливаться удовлетворением.
— Мне нравится, что главным образом ты думаешь о себе. Нет, с тобой другое. Главная моя цель — иметь тебя рядом. Если я и причиню тебе боль, то лишь ради этого. Впрочем, ты и сама все видела.
Да, видела. Когда из моей губы, разбитой тем бомжом, текла кровь, ты не чувствовал ничего. И я тебя за это простила.
— Тебе тяжело с этим жить?
— И да и нет. Главная сложность заключается в том, что мне приходится маскироваться под нормального человека. Например, когда кто-то говорит о смерти своего близкого, необходимо искусственно изобразить сожаление. Эти слова для меня пусты, так же как и расстроенные лица, но если в этот момент я начну говорить о погоде, то меня сочтут самым большим мудаком на свете. Все, что отходит из нормы, в обществе принято глубоко порицать и неважно, какие на то есть причины. Положительный момент я тебе уже называл: когда эмоции не бьют в глаза, ты всегда будешь на шаг впереди.
— Считаешь, что всегда находишься на шаг впереди?
— Конечно.
Савва встает с кровати, поднимает валяющиеся на полу брюки, достает из них небольшой продолговатый предмет и протягивает мне. В течение нескольких секунд я разглядываю стальной прямоугольник на своей ладони. На вид — обычная флешка.
— Это и есть оружие против тебя? — я пытаюсь звучать как можно непринужденнее, хотя от растущего волнения начинают подрагивают пальцы.
— Да, это оно. Можешь посмотреть сейчас или когда будешь дома. Вряд ли стоит говорить, что она не предназначена для глаз посторонних.
— Что там?
На губах Саввы расцветает почти озорная улыбка.
— В ней разные файлы. Обнародовав их, ты сможешь посадить меня в тюрьму на очень много лет.
49— Привет, дочь. Занята? Не отвлекаю тебя?
Голосу, звучащему из динамика, с трудом удается продраться в мое сознание. Я все еще не в силах оторвать глаз от экрана ноутбука, на котором открыто содержимое с флешки Саввы.
— Я тебе перезвоню, мам, — сиплю я на автомате.
Рука с телефоном возвращается на стол, а палец давит на мышку, чтобы открыть следующий документ. Флешка — это нелицеприятный кусок биографии Саввы за минувшие двенадцать лет. Я понятия не имею, кто все это собирал, но, вероятно, это был не один человек.
Документ номер один: избиение одноклассника на территории учебного заведения. Сотрясение головного мозга второй степени тяжести и множественные гематомы на теле. В полицию обратились родители пострадавшего подростка. По их словам, причиной конфликта послужило словесное оскорбление, адресованное Огаревым В.Ю. Раевскому С.В.
Документ номер два: драка с мужском туалете того же учебного заведения. Пострадали двое подростков в возрасте шестнадцати лет. Перелом ребра и сотрясение мозга у одного, травма сетчатки, лицевой кровоподтек и ушиб солнечного сплетения — у второго. По утверждению обоих Раевский С.В. стал вести себя агрессивно после произнесенной в его адрес безобидной шутки, и им пришлось обороняться. У Раевского С.В. сломан нос и также диагностировано сотрясение мозга. От госпитализации он отказался.
Документ номер три: нападение на директора службы безопасности компании «Орион». Мужчина доставлен в больницу в бессознательном состоянии. Диагностированы травма затылочной области и перелом двух ребер. По словам потерпевшего, их конфликт произошел на проезжей части. Голотурин В.Д. вышел из машины, чтобы прояснить ситуацию, но Раевский не стал его слушать и почти сразу же нанес удар ногой в живот.
Подобных обвинений в адрес Саввы около пятнадцати, и все они говорят об умышленном нанесении телесных повреждений другим людям. Часть нападений совершены им еще будучи подростком, но основная — после достижения совершеннолетия. В файлах содержатся фотографии пострадавших, но их я смотреть не решаюсь. Так его преступления станут слишком реальными.
Я подношу закрываю глаза, чтобы перекрыть источник генерации ужасающих сцен, и тру виски. Пальцы холодные и дрожат. В чем дело, Мирра? Что-то из увиденного тебя шокировало? Ты ведь и без этой флешки обо всем знала и даже была свидетелем его жестокости. Охранники «Лувра», которых он безжалостно отпинал ногами, тот бомж.
Наверное, дело в концентрации жестокости, собранном на одном цифровом носителе. Я предпочитала думать, что случай в клубе — это вышедшая из-под контроля самооборона, а хладнокровное избиение насильника — наказание за неповиновение. Я могла бы раз за разом продолжать находить для Саввы оправдания, но, вручив мне это «оружие», он не оставил мне шансов. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что подростки, «шутившие» в туалете, его глубоко оскорбили, а тот директор службы безопасности наверняка из тех, кто любит бравировать властью и нарвался сам, но факт останется фактом: Савве нравится причинять людям боль, неважно, душевную или физическую.
Мой телефон снова оживает, на экране — номер секретарши Андреева. Я выключаю звук и навожу курсор мыши на нераспечатанную папку с надписью «Раевский В. Д.» Убеждаю себя, что готова, но пальцы с каждой секундой леденеют все сильнее.
Первой открывается фотография. Она не самого лучшего качества, но и этого достаточно, чтобы разглядеть лицо Саввы, выходящего из машины. Он выглядит моложе и волосы у него короче. На фотографии указана дата и местоположение: двадцать третье июля две тысячи шестнадцатого года, время: двадцать два двадцать шесть, Малая Бронная. На следующем снимке Савва выходит из здания, направляясь к припаркованному автомобилю. Дата та же. Время: двадцать два тридцать пять.
Я листаю дальше и в отчаянии закусываю губу. Третье фото — это обгоревшее двухэтажное здание с черными дырами окон. Вывеска на обугленном фасаде потемнела, но ее все еще можно прочесть: «Арт-студия Вениамина Раевского».
Я отчетливо слышу жалобный звук рвущейся нити. Так умирает надежда. Теперь это официально: Савва — организатор и виновник смерти своего отца. Зачем он дал мне эту чертову флешку? Я все равно никогда не смогу ей воспользоваться, а без нее могла бы и дальше находить ему оправдания. Любовь умеет со многим мириться — теперь я это точно знаю.
