Тогда вся эта бесконечная кутерьма с разъездами и обзвонами риэлторов выдалась очень кстати. Она помогла мне не сомневаться, не останавливаться, не думать. А в одно прекрасное утро, когда я вместе с дизайнером штудировала каталог итальянской плитки, мне поступил звонок от человека, которого я не ожидала услышать: от генерального директора «Авалона». Комарова деловито справилась о том, чем я занимаюсь в данный момент и пригласила к себе в офис, обсудить перспективы совместной работы. Из ее кабинета я вышла, раскрыв рот. Она предложила мне попробоваться на должность ее заместителя. Заместитель директора крупнейшего косметического холдинга страны. Я, Мирра Ордо, собиравшаяся разместить резюме на сайте вакансий. В свои тридцать.
Костя поднимает ладонь вверх, прося счет, и вопросительно смотрит на меня.
— Может, в кино?
В этот момент меня отвлекает звук входящего сообщения. Я разблокирую телефон и, чтобы не терять нить обсуждения, уточняю:
— Какой фильм?
«Твои волосы стали темнее. Тебе идет».
Несколько секунд я разглядываю это сообщение и под нарастающее биение сердце прокручиваю в голове в незнакомую комбинацию цифр. К счастью, фраза, которую я почти год повторяю как мантру всякий раз, как вижу высокую угловатую фигуру в толпе, возвращает мне трезвость. Шесть лет. Шесть долгих лет. Кто-то просто ошибся номером. Отложить телефон и вернуться к разговору с Костей мешает лишь один неумолимый факт: мои волосы и впрямь стали темнее. Я начинаю крутить головой по сторонам, чтобы убедиться, что это не кто-то из коллег — частых завсегдатаев этого заведения — надо мной подтрунивает, но не нахожу ни одного знакомого лица.
«Кстати, поздравляю с новым назначением. Не так и страшно оказалось, да?»
Разноцветные фигуры вокруг стремительно замыливаются белым, официант, принесший счет, растворяется, едва успев появиться. Голоса смолкают, и даже стул подо мной исчезает — я свободно парю над землей.
«Это не можешь быть ты. Тебя посадили на шесть лет»
«Ты невнимательно меня слушала:) Я говорил, что всегда на шаг впереди».
Звук собственного имени, произнесенный голосом Кости, долбится в мое сознание, но сейчас я не в силах на него отозваться. Я даже пошевелится не могу. Савва. Это точно его сообщение. Я даже слышу тон, которым он это говорит.
«Тебе с ним настолько скучно, что только из вежливости ты не позволяешь себе зевать. Ты все еще в моей крови. А я есть в твоей?»
Я трогаю веки пальцами и насильно стираю дрожащую улыбку. Самодовольный засранец. Думает, что настолько хорошо меня знает.
«Чего ты хочешь?»
«Того же, чего и ты. Чтобы ты попрощалась с этим скучным костюмом и вышла на улицу. Обещаю его не трогать».
— Мирра!
Я резко вскидываю глаза. Костя смотрит удивленно, с непониманием.
— Я уже минуту пытаюсь до тебя докричаться. Что-то случилось? У тебя слезы текут.
Я машинально мотаю головой и, подхватив со стола салфетку, быстро промакиваю ей лицо. И правда слезы текут, а я даже не почувствовала.
— Нормально все… — на ощупь нахожу на столе клатч, неуклюже тяну его к себе. — Костя, я в кино не пойду. Извини, пожалуйста.
Я так резко встаю, что стул заваливается назад и с грохотом падает на пол. На шум с соседних столов оборачиваются люди.
— Ты не замечал моего дефекта, да? А он у меня есть. Он снова прав: мне дико скучно. В тебе все так и не так одновременно. Ты не он, — с губ срывается невольный смешок: — И это прекрасно, поверь мне. Просто не для меня.
Вряд ли Костя понял хотя бы половину из того бреда, что я только что произнесла, но это и неважно. Я говорила не ему, а себе.
Он продолжает смотреть на меня своими скучными карими глазами, но мне больше нечего ему сказать. Я неловко возвращаю стул на место, виновато улыбаюсь официанту, спешившему мне на помощь, и разворачиваюсь. Каблуки молотят по полу быстро и звонко, и мне требуется прикладывать усилия, чтобы не сорваться в бег.
Конечно, ты есть в моей крови, Савва. Тебя оттуда не вытравить.
Конец!
