Савва выходит из меня, запечатлевает долгий влажный поцелуй на шее, ведет языком по позвоночнику. Я замираю, потому что одновременно с этим давление члена перемещается выше и упирается мне между ягодиц.
— Хочешь сделать мне больно? — шепчу я, разглядывая покрытую каплями плитку. Я ведь далеко не экспериментатор, и минет — венец моего предыдущего сексуального опыта.
Губы Саввы прижимаются к моему уху, выдыхая в него короткий хриплый звук, пальцы сильнее сдавливают бедра. Я кусаю губу. Мне туго, странно, немного стыдно. Он лишь наполовину во мне.
— Наш секс совсем не об этом, Мирра. Сейчас мне нужно. С кем еще, если не с тобой.
47— Тяжелые выходные? — Ирина вопросительно поднимает брови, встречая меня у самых дверей лифта. — Я уже привыкла видеть тебя с улыбкой на лице.
— Все в порядке. Не высыпалась немного. Есть какие-то новости?
— Откуда знаешь?
— Потому что ты только в этом случае ты ловишь меня у лифта. Ну так в чем дело?
— Новости так себе, — театрально вздыхает Ира, беря меня под руку. — Заместитель генерального директора и его отбитый пашот вернулись в офис. Я-то думала, он на больничном еще минимум месяц пробудет. Чай, с ума сходил, представляя, как ты крутишься в его кресле и пьешь из его кружки.
— Ты «Машу и медведи» на ночь детям читала? — усмехаюсь я. — Пойдем кофе выпьем.
Возвращение Гордиенко нисколько меня не трогает. Совсем. В свете последних событий мне даже смешно становится, что когда-то я принимала нашу вражду близко к сердцу. Воистину, все познается в сравнении. Сейчас мне совершенно наплевать, что в этот момент Гордиенко, возможно, сидит в кабинете Андреева, воплощая в жизнь план мести. Наплевать, если сорвется контракт с «Аэлитой», как впрочем и то, что я могу лишиться своей должности. Все это поправимо. Будут другие контракты, появится другая работа — добиться всего этого мне по силам. Куда страшнее вещи, на которые мы не в силах повлиять.
— Как там поживает твой Савва? — в голосе Ирины прорезаются вкрадчивые тоны. — Раевский, правильно? Это к нему на пати вы с генеральным ходили?
Мне даже не удается изумиться ее осведомленностью: я привыкла, что Ира как википедия — знает все.
— Да, к нему.
Она явно хочет расспросить обо всем поподробнее, но осекается, потому что в этот момент дверь генерального распахивается и из нее выходит Гордиенко. При виде меня его и без того тонкие губы сжимаются в гневную полоску, а в глазах вместо привычной неприязни вспыхивает настоящая ненависть. Время, проведенное в больнице, сказалось на нем не лучшим образом: костюм висит как на вешалке, а запавшие щеки добавляют ему возраста. Что чувствую я? Мне по-прежнему наплевать.
— Выглядит на полтинник, — ехидно замечает Ира, когда заместитель генерального уносится в свой кабинет, напоследок обдав нас запахом приторного парфюма. — Привлекать стажерок с такими синяками под глазами будет сложнее.
*******
«Заберу тебя с работы в семь»
Я разглядываю это сообщение уже минуту, не в силах решиться написать ответ. По дороге в офис я решила, что мне необходимо побыть одной и обжиться в новых реалиях. Рядом с Саввой у меня не получается полноценно этого сделать: когда он рассуждает о кино, искусстве, людях, я подпадаю под очарование его голоса и ума и перестаю мыслить здраво. То же самое происходит, когда мы занимаемся сексом. Даже когда он просто спит рядом, я не думаю — я им любуюсь. Мне нужно услышать свой внутренний голос и понять к чему наши отношения приведут. Я люблю его, но все еще не перестала любить себя.
«Сегодня у меня много работы», — печатаю я и тут же стираю. Потому что это ложь, а я не хочу лгать Савве.
«Сегодня я побуду одна, у себя дома. Встретимся завтра».
Я жму «отправить» и моментально ощущаю острый укол вины. Двое самых близких людей Саввы его предали, и сейчас мне кажется, что я делаю тоже самое. Он впустил меня в свой покалеченный мир, а я трусливо прячусь. Ведь это я сама захотела увидеть его без фильтров.
Я смотрю на экран в течение нескольких минут, но ответа не приходит.
Сегодня должно состояться плановое совещание, к которому я совершенно не чувствую себя готовой.Постоянно думаю о Савве и о том, что мне все же стоило ему позвонить и придумать оправдание своему внезапному бегству. Массаж, встреча с подругой, уборка… Господи, с каких пор я стала такой слабохарактерной?
— Как видите, наш многоуважаемый Матвей Андреевич, наконец, вернулся в строй, — генеральный медленно обводит глазами стол, будто действительно надеется сорвать овации этой новостью. Сережа Лединский продолжает рисовать в блокноте, Колесов увлеченно изучает конструкцию оконных жалюзи, я же пытаюсь сделать осмысленное лицо, чтобы не выдать свою отстраненность от происходящего. — Теперь наша команда вновь заработает в полную силу.
Я резко вскидываю глаза. Нет, оказывается, мне на все наплевать. «Вновь заработает в полную силу?» А для чего я задницу рвала все эти недели? Разобрала кипу документов, которые пылились на подоконнике Гордиенко, и носилась на назначенные им встречи, хотя вполне могла этого не делать. Офис ничего не потерял в отсутствие заместителя, потому что, не в пример ему, я действительно работала. Хотя, пожалуй, мне есть в чем себя упрекнуть: со всей этой занятостью у меня не оставалось времени пускать пыль в глаза.
Первым отчитывается Лединский, за ним рекламный отдел. Продолжительная госпитализация не позволила Гордиенко растерять своих актерских навыков: сосредоточенные кивки головой и куча абстрактных вопросов, имеющих мало отношения к сути.
— Мирра Георгиевна, ты отчет по «Лауфену» с собой принесла? — генеральный переводит взгляд на меня.
— Я говорила, что закончу с ним только к концу недели.
— Матвею Андреевичу отдай то, что осталось. Он доделает.
— Хорошо, — сквозь зубы цежу я. «Лауфен» — единственный проект Гордиенко, сдачу отчетности по которому он умудрился растянуть на полгода. Я две недели потратила на приведения в порядок бумаг, а теперь должна их отдать, чтобы все лавры перепали ему?
— Сейчас принеси, пока не забылось. Мы с ним после совещания обсудим.
Андреев отворачивается, полностью переключая внимание на Гордиенко. От поднявшегося гнева я перестаю слышать. Старый пень выставил меня девчонкой на побегушках. Целый месяц дергал в кабинет по любой ерунде, советовался едва ли не на каждый чих… Нет, я знала, что все изменится с возвращением Гордиенко, но, черт возьми, не так резко и явно. Чувствую себя использованным носком.
Папку я приношу и, не обращая внимание на злорадствующий взгляд зама, занимаю свое место. Быстро отчитываюсь по делам отдела и первой вылетаю за дверь. Злюсь я вовсе не Гордиенко, а на Андреева. Гребаный предатель и шовинист.
Нужно успокоиться. Вспомнить о тех деньгах, которые мне сулит контракт с «Аэлитой» и долгожданной квартире на «Цветном». Быть практичнее и делать выводы. Если Савва когда-нибудь решит сбросить Гордиенко с крыши, ни за что не соглашаться брать на себя его обязанности.
