— «Я говорил с Вороньим королем. Мне сейчас ясно, что я пишу совершенно дикие вещи, недостойные ученого. Но я был в лесу у алтарного камня, на котором по-прежнему видна засохшая кровь девушки. Я позвал, и он откликнулся. Я не знаю, откуда у меня взялась такая смелость. Вспоминаю — и меня бросает в дрожь от ужаса. Я не видел его, к счастью. Он все время держался за моей спиной. У него странный голос, не мужской и не женский… Господи, я сейчас не верю в то, что сегодня говорил с существом, которое порождено пластами некротического поля, поднялось из болот и завладело миром раньше, чем предки людей спустились с деревьев! Он спросил, чего я хочу. Я говорил долго. Я не рассказывал такого даже на исповеди. Я открыл ему душу до такой глубины, в которую не заглядывал сам, и он меня понял. „Вторая половина твоего яблока“, — наконец произнес он, и я почувствовал, что ему то ли неприятно, то ли больно говорить об этом. Неудивительно! Наши хрустальные яблоки созданы Господом, и тьма боится его и трепещет. Где-то я слышал, что два полных яблока способны победить любое зло».
Голос Тернера звучал хрипло.
— «Да, — ответил я. — Я хочу найти вторую половину. Любить по-настоящему той любовью, которая смывает грехи и дает вечное счастье».
Конечно, это прозвучало наивно и по-детски. Но что поделать, если я хотел именно этого? Деньги у меня были: семья Эвилет никогда не бедствовала, а желать лишнего я не привык. Устраивать золотое отхожее место? Ну нет. А любовь… любовь была именно тем, что всегда звало и согревало меня. Это было моей сверхценностью. Сейчас я пишу об этом и думаю, что запятнал свою мечту, когда заговорил о ней с тьмой. Да и пусть. Пусть это грех — когда я найду вторую половину, все мои грехи исчезнут, а новых я постараюсь не набирать.
«Хорошо! — каким-то беззаботным голосом ответил он. — Ты найдешь свою вторую половину, когда вернешься домой. Я это могу устроить».
«Согласен», — выдохнул я, гадая, что от меня потребуется дальше.
Разрезать руку и подписать договор собственной кровью? Он рассмеялся. Его смех до сих пор звенит у меня в ушах.
«Взамен обещай, что, когда придет срок, твое первое дитя, твоя любимая дочь будет принадлежать мне», — сказал он.
Господь свидетель, я едва не лишился сознания, когда понял, о чем он говорит! Отдать ему первенца, ребенка от своей второй половины!
«Хорошо, — ответил я быстрее, чем начал сомневаться в своей затее. — Хорошо, я обещаю тебе свою дочь. Ты убьешь ее?»
Он снова рассмеялся, словно я очень удачно пошутил.
«Нет. Она воссядет со мной на ледяном троне севера, она проживет долгую жизнь среди камней и болот, и я буду любить ее сильнее, чем любят лучшие из людей. Клянусь именами неназываемыми, столпами тверди и неба, что она будет счастлива. Слово мое твердо, слово мое крепко. Не сомневайся».
Не знаю, почему, но я поверил ему.
На этом записи обрывались. Оставшиеся страницы в книжке были исчерчены глифами Вороньего короля.
Джемма уткнулась лицом в ладони, не зная, от кого или чего сейчас хочет закрыться.
Тернер осторожно дотронулся до ее колена и произнес:
— Давай посмотрим, что тут есть еще. Джемма, ты слышишь?
