Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Под давлением риксдага[93]Ульрика Элеонора отреклась от короны в пользу своего мужа принца Гессен-Кассельского, взошедшего на шведский престо под именем Фредрика I. Нового короля погибающей державы Георг I известил, что продолжение войны с русским царем приведет только к его дальнейшему усилению и полному истощению Швеции, рекомендовал возобновить мирные переговоры с Россией. Но Фредрик питал надежды, что его противник также изнурен войной, что позволит Швеции заключить мир на приемлемых для нее условиях – возвращение Лифляндии и Эстляндии. Его иллюзии развеял французский посол в Стокгольме Жак де Кампредон, побывавший в Петербурге с посредническими дипломатическими услугами. Одетый в матросскую куртку Петр принял его на Адмиралтейской верфи, где занимался подготовкой к спуску на воду очередного корабля. Француз пытался внушить царю, что его слава только возрастет, если он проявит великодушие по отношению к Швеции, если вернет ей Выборг и Лифляндию с Эстляндией, получив взамен Нарву и Ингрию с Петербургом. Речи посла развеселили Петра. Царь сказал, что он никак не может разменивать Петербург на что-либо, так как он никогда не принадлежал шведской короне, добавив, что ради славы он охотно последовал бы совету посла, если б не боялся прогневить бога, отдав то, что стоило его народу столько трудов, денег, крови и пота. По возвращении в Стокгольм де Кампредон проинформировал Фредрика I о том, что нет никаких шансов добиться от русского царя уступок, его могущество возрастает такими темпами, что в будущем он сможет потребовать еще больше, пока не поздно надо проявить благоразумие и соглашаться на все его предложения. «Если этот государь проживет еще лет десять, он сделается опасным даже для самых отдаленных держав». Соображения о мощи русского царя Кампредон дополнил в сообщении правительству Франции: «При малейшей демонстрации его флота, при первом движении его войск ни шведская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелятся сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска… Он один из всех северных государей в состоянии заставить уважать свой флаг».
Мирные переговоры между Швецией и России возобновились в финском городе Ништадт в конце апреля 1721 года. Камнем преткновения на них стал Выборг. Шведские переговорщики настаивали на его возвращении, Брюс и Остерман, выполняя строжайший наказ царя, категорично отказывались отдавать крепость, которая могла угрожать Петербургу. Переговоры затягивались…
Чтобы усилить давление на несговорчивую Швецию, Петр успешно сочетал силовые акции с политическими: пригласил в гости герцога Голштинии Карла Фридриха – племянника Карла XII, который претендовал на шведский престол и имел в Швеции своих сторонников. Герцог давно уже искал поддержки русского царя и сватался к его старшей дочери Анне[94]. Петр радушно принял будущего зятя и публично оказывал ему всяческое расположение. Фредрик I встревожился, понял, что, продолжая упорствовать, может лишиться не только Выборга и всей Прибалтики, но и самой короны. Сломленный король сдался. 30 августа 1721 года между Швецией и Россией был подписан Ништадтский мир, по которому Фредрик I уступал русскому царю и его преемникам в вечное владение Ингрию, Лифляндию[95], Эстляндию и часть Карелии с Выборгом.
Известие о долгожданном мире достигло Петра на его пути в Выборг через четыре дня. Царь приказал немедленно возвращаться в Петербург, вошел в Неву на бригантине при громе выстрелов. В паузах между залпами Петр громким голосом извещал собравшийся на берегу народ о долгожданной счастливой виктории. Петербург захлестнула небывалая череда празднеств на целый месяц – пиры, маскарады, танцы, фейерверки, салюты… Народ угощался даровым вином и пивом. Царь ликовал, находился на вершине счастья – достигнута главная цель, ради которой он жил. «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле». Никогда еще «наша Россия такого полезного мира не получала». Одетый на маскараде в костюм голландского матроса государь лихо бил в барабан, пел, пил, танцевал на столах; объявил всеобщую амнистию и прощение недоимок.
Северная война продолжалась двадцать один год. Ее результат трудно переоценить: завоевав Прибалтику и получив выход к морю, Петр решил задачу, которую страна безуспешно пыталась выполнить почти два столетия. Но это была не только внешняя победа над Швецией, война стала для России средством внутренних ускоренных преобразований, победой над своей отсталостью, что придает ей уникальный характер в мировой истории. В честь огромных личных заслуг царя на этом пути Сенат обратился к государю принять звание адмирала и титул «Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского». Россия стала империей. Эпохальное событие в истории страны ознаменовалось залпом сотен пушек Адмиралтейства, Петропавловской крепости и Балтийского флота. «Все, казалось, объято пламенем, и можно было подумать, что земля и небо готовы обрушиться».
Отметив победу как душа просила, Петр Великий вновь погрузился в труды. Основу могущества государства и благосостояния подданных император видел в развитии торговли и промышленности. Окончание Северной войны и выход к морю открывал в этом направлении совершенно новые горизонты. «Милосердствуя к купечеству Российского государства», Петр объявил свободу негоцианства, проявляя заботу о сохранности лесов, оставил за казной торговую монополию только на поташ[96]и смольчугу[97]. Коммерц-коллегии надлежало заботиться, чтобы «никому из подданных никакой обиды в купечестве не было, и всяк бы свободно своим именем торги умножал без опасения». В области промышленного предпринимательства государь дозволял отыскивать полезные ископаемые и основывать заводы всем жителям страны независимо от их социального статуса и собственности на землю. «Ежели владелец не имеет охоты сам строить и с другими в товарищество вступать не похочет, или от недостатка своего не возможет, то принужден будет терпеть, что другие в его землях руду и минералы искать, и копать, и переделывать будут, дабы божие благословение под землею втуне не осталось». В этом случае предприниматель обязывался выплачивать владельцу земли компенсацию. Новая экономическая политика царя предусматривала массовую передачу убыточных государственных предприятий в частную собственность при своеобразном сочетании экономических свобод и насилия – кто из назначенных собственников уклонялся участвовать в приватизации, его заставляли, нерадивых фабрикантов штрафовали и сажали в тюрьму. Своеобразный петровский «нэп» сохранял полный контроль государства над экономикой страны. Кровно заинтересованный в выполнении государственных заказов оборонного значения, царь и мысли не допускал пустить ее в свободное плавание. Собственники оставались владельцами компании «покамест они оной завод содержать будут в добром состоянии». В противном случае предприятие конфисковалось. По причине нехватки в стране наемной рабочей силы Петр разрешил мануфактуристам покупать к своим заводам крепостных крестьян. В то время, когда в западных странах крепостное право уходило в прошлое, в России оно набирало новую силу. Государь полагал, что излишние вольности народа принесут империи только вред – темные крестьяне неразумны, не в состоянии понять насущных преобразований, противятся всему новому делу и «без принуждения его не сделают». Каждый царский указ заканчивался угрозой применения жестоких репрессий за его невыполнение. Свободы и демократические начала в обществе подразумевают наличие как достаточно состоятельного и образованного населения, так и его гражданскую ответственность. В этом плане в силу своих исторических особенностей развития Россия еще сильно отставала от передовых стран Европы. Петр не мог ждать, пока маховик истории провернется в сторону прогресса естественным путем и создаст для его реформ в экономике благоприятный социальный фон. Чтобы обеспечить безопасность и дальнейшее развитие страны царь нуждался в мощной индустрии здесь и сейчас. Неординарные царские решения и их жесткая форсированная реализация привели к созданию в империи двухсот больших и малых промышленных предприятий в самый короткий срок.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
