Уильям Батлер Йейтс.
Кельтские сумерки (1893, 1902).
Перевод В. Михайлина.
— Это она! — Бейра топнула ногой, и по двору Донии сверкающей волной растекся иней. — Ты не дашь ей приблизиться к посоху. Ясно?
Дония поморщилась. Но ничего не ответила и не шелохнулась, пока не отбушевал ветер ярости Бейры, сотрясавший деревья и вырывавший с корнем увядшие цветы.
Королева Зимы швырнула посох наземь и сказала:
— Вот. Я принесла его. Следуй правилам.
Дония кивнула. Сколько раз уже Бейра приносила посох, сколько раз уже начиналась эта игра... но никогда серьезных сомнений в ее исходе королева Зимы не испытывала.
Теперь же все иначе. Эта девушка — особенная.
Глаза у Бейры были совершенно белые, собой она почти не владела, и Дония не решалась заговорить.
— Если она придет за ним и соберется его поднять, — Бейра протянула руку, и посох заковылял к ней по земле, как живое существо к хозяину, — ты можешь ее остановить. Я не могу. Такие условия поставил Айриэл, когда мы связывали силы щенка: если я вмешаюсь, неизбежно станет видимым покров, делающий эту смертную королевой Лета. Я потеряю трон, она его обретет и освободит Кинана.
Взяв посох в руки, Бейра принялась его поглаживать.
— Я не могу действовать. Равновесие, проклятое равновесие, условие Айриэла...
Дония кое-как выдавила:
— Что ты говоришь?
— Я говорю, что мою проблему могут решить твои прелестные синие губки. — Бейра постучала пальцем по собственным ярко-красным губам. — Надеюсь, все понятно?
— Да. — Дония заставила себя улыбнуться. — И если я это сделаю, ты меня освободишь?
— Конечно, — злобно рыкнула Бейра, оскалив зубы. — Но если не управишься за ближайшие три дня, я отправлю ведьм сначала к ней, а потом к тебе.
— Понятно. — Дония облизала губы и попыталась придать своему лицу такое же свирепое выражение, как у королевы.
— Хорошая девочка. — Та поцеловала ее в лоб и сунула в руки посох. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать. В конце концов, кто, как не ты, должен поставить Кинана на колени — после всего, что он с тобой сделал?
— Я помню, что он со мной сделал. — Дония тоже оскалила зубы в улыбке и по одобрительному взгляду Бейры поняла, что вид получился достаточно свирепый.
С силой, до боли стиснув в руках посох, она добавила:
— И сделаю все как положено.
Кинан отпустил стражников и дев, оставил при себе лишь Ниалла и Тэвиша. Проследившие за Айслинн рябинники подтвердили его подозрения: она отправилась к смертному.
Она все поняла — так почему же снова отвернулась от него? Почему сбежала?
Глядя на то, как он мечется по лофту, Ниалл посоветовал ему набраться терпения. Кинан и сам обещал Айслинн подождать, но сейчас, когда он точно знал, кто она, сил на ожидание не осталось.
— Я терпел веками!
Кинан чувствовал, что теряет рассудок. Его королева — та, кого он ждал всю жизнь, была сейчас с другим, со смертным!
— Мне нужно с ней поговорить.
Ниалл встал у него на пути.
— Не спеши.
Кинан оттолкнул его.
— Думаешь, придет сама?
— Подожди несколько часов, — сказал Ниалл спокойно, как всегда, когда Кинан, повинуясь своему порывистому нраву, готов был совершить глупость. — Успокойся.
— Пока я жду, Бейра в любую секунду может узнать, что произошло и где Айслинн. — Кинан двинулся к двери. — Слова Иол ей уже известны. Поэтому она и явилась сегодня вечером. А если до нее дойдет, на что способна Айслинн, на что мы будем способны вместе...
— Ты сам себя послушай. — Ниалл встал у двери, не давая открыть ее. — В таком состоянии тебе ее не убедить.
— Пропусти его, Ниалл, — произнес Тэвиш, не повышая голоса, но еще тверже обычного. Вид у него, когда он повернулся к Кинану, был почти устрашающий. — Помни, о чем мы говорили. Не останавливайся ни перед чем, лишь бы добиться этой девушки. Мы все знаем, кто она.
В глазах Ниалла мелькнул испуг.
— Нет!
Кинан оттолкнул его в сторону, распахнул дверь — и столкнулся с Донией. На краткий миг тела их соприкоснулись, отчего меж ними с шипением заклубился пар.
Спокойная, как первый зимний снег, она вошла в его дом — сама, по доброй воле — и невозмутимо сказала:
— Закрой дверь. Нам нужно поговорить.
Свою озабоченность она позволила заметить советникам, но не Кинану. Она сразу поняла, в каком он состоянии, и не хотела расстраивать его еще больше.
Едва Кинан закрыл дверь, Дония остановилась и сказала:
— Она хочет, чтобы Эш умерла. Чтобы я ее убила. — Оглянулась на Кинана, стоявшего между ней и выходом. — Ты должен что-то предпринять.
Он не ответил, только посмотрел на нее испуганно.
— Ты меня слышишь? — спросила она.
Кинан махнул рукой Ниаллу и Тэвишу.
— Оставьте нас одних.
Советники покорно удалились. Но на ходу Ниалл, встретившись глазами с Донией, сказал:
— Будь милосердна.
Кинан подошел к дивану, сел и понурился.
— Она от меня убежала.
— Что она сделала? — Дония подошла ближе, пригнувшись поневоле, когда над головой вдруг пролетела птица.
— Убежала. — Он вздохнул, и деревья в комнате отозвались шорохом листвы. — Она — та самая. Исцелила меня поцелуем, прогнала холод Бейры.
— Ты уговоришь ее. — Дония понизила голос, не желая, чтобы посторонние — Тэвиш, Ниалл, проклятые летние девы — слышали, как дружелюбно беседует она с Кинаном. — Сегодня пусть подумает, а завтра...
— Она убежала к нему, Дон. Рябинники видели. — Вид у него был убитый, в прекрасных глазах застыло загнанное выражение. — Это она. Все поняла, но бросила меня ради смертного. Я проиграю, если...
Дония взяла его за руку. Она старалась не обращать внимания на боль, которую причиняло это прикосновение.
— Кинан, дай девушке время. Ты знал это всегда, а она услышала впервые.
— Она меня не любит. Я ей не нужен. — Голос его звучал так печально, что в комнате невесть откуда пошел дождь.
— Заставь ее полюбить себя. — Дония смерила его вызывающим взглядом, надеясь раздразнить, заново разжечь угасшую уверенность. — Неужели не можешь? Забыл, как это делается? Вперед, Кинан. Поговори с ней завтра. Не поможет — сбрось личину. Поцелуй. Соблазни. Да побыстрее, не то она умрет.
— А если...
— Нет, — перебила Дония. — У тебя лишь-не-сколько дней. Не больше трех. Пока Бейра думает, что я исполню ее приказ и убью Эш. Но много времени ей не понадобится, чтобы понять правду.
