— Послушай меня, малыш, — сказал я. — Все это оченьсерьезно. Ты влипла в историю — не дай Бог. Вот Норма Радклиф, судя по всему,из нее благополучно выскочит.
— Да, наверно, — сказала Мириам, — и ее не в чем винить.Норма уже давно играет в игры, в которых самой приходится заботиться о себе. Иесли она сама этого не сделает, то кто это сделает за нее?
— Отлично, — сказал я, — но, значит, и тебе нужнопозаботиться о себе. Так вот, где ты была сегодня утром примерно в десятьсорок?
— Я сама пыталась это вспомнить, Дональд, — ответила она. —Единственное, что я могу сказать точно, — это что я провела на пляже часаполтора.
— Что ты делала?
— Сначала искала Стива Бикнела, но не нашла его. Затемнемного повалялась на песке и… ну, я же тебе говорила, я просто была на пляже,купалась, загорала, задремала на какое-то время, немного прогулялась вдольберега.
— Ты не встречала там никого из знакомых?
— Нет. Я ведь очень недолго оставалась на пляже после того,как проснулась. В порту стоял какой-то военный корабль, и буквально целыйдесант высыпал в Вайкики на пляж — наверно, человек двести. Мне их так быложалко, бедняжек. Они очень старались прилично себя вести; наверно, им далистрогие указания, чтоб не свистели, к девушкам не цеплялись и все такое. Ноглазенки у них бегали. Знаешь, голову держат прямо, вроде как вперед смотрят, асами глаза скосят и буквально пожирают тебя взглядом. Сразу видно, что им,бедняжкам, скучно, хочется с кем-нибудь поговорить и за девушками приударить.Представляешь, дома, наверно, у каждого кто-нибудь есть, куча подружек, естьперед кем покрасоваться. И вдруг вся твоя веселая компания остается где-тодалеко, тебя высаживают в каком-то незнакомом порту, ты ходишь по пляжу ивидишь множество аппетитных бабенок в купальных костюмах… ну, ты же понимаешь.
— Да, понимаю, — сказал я, — но сейчас это к делу неотносится. У тебя много знакомых в Гонолулу?
— Нет, очень мало.
— На пляже ты ни с кем не познакомилась?
— Нет. Ты же видишь, что тут творится. Туристы приезжают иуезжают пачками. Приезжают они белокожие, сразу вылезают загорать, моментальносгорают, становятся свекольного цвета и какое-то время на пляже не появляются;потом опять выходят и снова усердно загорают. Валяться и загорать — больше имничего не надо. Я и сама это люблю; люблю, когда у меня гладкая шоколаднаякожа. Но превращать это занятие в цель жизни — нет, это не по мне. Я хочусказать, что с этими людьми у меня нет ничего общего и…
— А как насчет охотников на девушек? — спросил я.
— В Вайкики на пляже их мало. Они здесь себя прилично ведут.Полиция все время за этим следит, так что лихих ребят не видно. Так, толькосмотрят. Ты же, наверно, интересуешься, завела ли я здесь приятеля?
— Угадала.
— Нет, не завела.
— Надо как-то доказать, что ты действительно была на пляже вВайкики.
— Да, черта с два это докажешь, — огорченно сказала она.
— Вот этого-то я и боюсь, — заключил я и завел мотор.
— Мы что, возвращаемся?
— Да, пора.
— И что будем делать?
— Я буду работать.
Она вздохнула и проговорила:
— Да, не повезло мне. Ты парень-кремень!
— Будь я проклят, если это не так.
Подвезти Мириам прямо к ее дому я не решился. За домомнаверняка следила полиция, а как раз сейчас мне очень не хотелось, чтобы они замной увязались. Поэтому я остановил машину квартала за четыре до ее дома.
— Приехали, — сказал я. — Отсюда тебе придется дойти пешком.
— А ты? — спросила она.
— Мне надо еще кое-куда подскочить.
— Не хочешь говорить?
— Нет.
— Ты вернешься в отель?
— Попозже.
— Дональд, я хочу знать, где ты.
— Зачем?
— Чтобы тебя найти.
— Зачем тебе меня находить?
— Не знаю. Мне здесь плохо одной. У меня такое предчувствие,что что-то случится.
— Сиди тихо и не волнуйся, — успокоил я ее. — Сегодня затвоим домом всю ночь будут следить полицейские.
— Да, наверное. Дональд, ты меня поцелуешь на прощанье?
— Я уже тебя поцеловал.
— Ну, ты страшно деловой!
— Примерно процентов на девяносто. Она рассмеялась.
— Я согласна на оставшиеся десять.
— Как-нибудь в следующий раз, — ответил я и поспешно открылей дверцу машины. Она вышла и хотела было еще что-то сказать, но я рванул сместа и умчался.
Направился я прямиком на Нипануала-Драйв. Полицейский поствозле дома, где произошло убийство, уже сняли. В самом доме было тихо и темно,лишь поблизости бродило несколько любопытных.
Я остановил машину, вышел и огляделся. Стоявший неподалекумужчина спросил меня:
— Вы не знаете, это и есть тот дом, где сегодня произошлоубийство?
— Кажется, да, — ответил я, — хотя я не уверен. У меня естьего адрес — Нипануала, 922.
— Да, тогда это он.
— У вас тут какие-то дела? — спросил я.
— Да нет, просто любопытство разбирает, — ответил он. — Каки вас.
Я пошел вокруг участка, но мой новый приятель привязался комне как банный лист. Подойдя к кирпичной стене, я прошел немного вдоль нее потропинке. Точно на том месте, где указала Берта, я увидел камень с белымпятном. Прямо под ним в стене была дырка — небольшое углубление, откуда выпалодин камень. Сам этот камень валялся у стены на земле.
Лежали ли там все еще перчатки, свернутые в клубок вместе сбумагами? Было неизвестно. Лунный свет туда не попадал. Подойти ближе изаглянуть в дырку я не решился. Непонятно было, сам ли упал на землю этоткамень или кто-то уже обнаружил и тайник, и его содержимое.
Старательно изображая из себя беззаботного зеваку, япостарался подойти поближе к стене, так чтобы не вызвать подозрений.Бесполезно. Мой «любопытный» не сводил с меня глаз. С тем же успехом он могспокойно нацепить на куртку свою бляху. Я повернулся и направился к своеймашине; «приятель» пошел следом. Теперь я заметил, что он поинтересовалсяномером моего автомобиля. Тогда я решил сделать хорошую мину, чтобы у сержантаХуламоки не возникло никаких подозрений.
— Вы только никому не говорите, — сказал я, — но меня сюдапривело не праздное любопытство. Меня зовут Дональд Лэм. Это моя партнерша,Берта Кул, обнаружила тело.
