там за публика собралась, — сказал я и снова нажал на кнопку на пульте: — Мы справимся с Горбатовыми. Как раз сегодня я стану его полноправным владельцем. Никто из этих негодяев и на километр не посмеет подойти к моим владениям.
— Вы же сказали, что вы не местный? — пискнули еще одним женским голосом.
— Это так, — сказал я.
Уже четверо и, что интересно, все женщины…
— Однако Онегин тоже когда-то приехал издалека, — заметил я, и тут из динамика заговорили наперебой:
— Неважно! Вы не знаете о чем говорите!
— Если переступите дорогу барону Горбатову, вы исчезнете!
— Как исчез наш хозяин!
— Уходите, если вы умный и честный человек! — и связь снова пропала.
— Для меня назад дороги нет, — твердо проговорил я в микрофон. — Все мосты я сжег. Как и ваш Онегин когда-то.
В ответ промолчали, однако лампочка продолжала гореть. Кажется, они держали кнопку нажатой. И думали.
Что ж, маленькая, но победа.
Свиридова подошла поближе. Ее очки съехали на нос, но она этого даже не заметила. Похоже, я смог ее удивить.
— Хмм… Вы в самом деле чем-то напоминаете мне Александра Владимировича… — вдруг сказали в динамик, и прежде чем я успел ответить, ворота еле слышно скрипнули. — Заходите, но предупреждаю — Таврино чужих не любит и ошибок не прощает.
Не успел я удивиться, как из динамика послышались голоса, наверное, пятерых девушек. Ворота со скрипом раскрылись.
Поднялся ветер, зашелестели поднявшиеся в воздух листья.
— Открыли таки! — воскликнула Свиридова, отступив на шаг. — Черти что!
Геллер же, не выпуская трубки изо рта, ухмыльнулся.
— Метта, как обстановка? — спросил я. — Метта?..
Увы, мне никто не ответил. Так… Это уже становится интересным. Нет, узы с Меттой не пропали — я по-прежнему ощущал ее в себе, но вот что-то сильно ослабило ее. Еще один Призрак?
— Она… или они, всегда такие упертые? — спросил я Свиридову, прежде чем направиться к дому.
— Без понятия. Набрались от Онегина манер, вот и рисуются, — пробурчала Свиридова. — Но в верности им не откажешь. Заслужите их доверие, Илья Тимофеевич. Тогда вы точно победите Таврино.
Едва мы с ней и Аки шагнули по направлению к крыльцу, как снова послышался голос из динамика:
— Нет, Илья Тимофеевич. Проходите одни, ваши спутницы пусть подождут снаружи.
Аки нахмурилась.
— Черти что! — фыркнула Свиридова и вернулась к броневику. — Не задерживайтесь, уже темнеет, как никак.
— Я скоро! — кивнул я Аки и быстрым шагом пошел к дому. Японка, казалось, готова была сорваться за мной, но все же попятилась.
— Метта, что с тобой? — говорил я на ходу. — Метта!
Хмурое здание нависало надо мной, а на меня нападало ощущение, будто за мной следят из каждого окошка. Впрочем, если гостей у этих женщин действительно не было несколько лет, то неудивительно.
Вдруг снова скрипнули ворота. Я бросил взгляд через плечо — конечно, же они закрылись.
— Что, теперь мы остались вдвоем? — раздался голос из кармана. — Твоя кошечка нашла себе нового хозяина?
— Рух, мне сейчас не до шуток, — вздохнул я. — Да и вообще, мы с тобой в одной лодке. Как твои дела?
— Уже лучше. Могу даже раздуть небольшой сквознячок.
Я еще раз попытался вызвать мою невидимую спутницу, но она как воды в рот набрала. Очень странно…
Толстенная дверь тоже открылась сама, и передо мной распростерся широкий холл с хозяйским портретом по центру. Сначала мне показалось, что меня встречает группа людей, но нет…
Человекоподобных автоматов с пустыми лицами и женскими фигурами было шестеро, и они застыли в разных позах. Похоже, сломанные.
Подойдя поближе, я заметил, что прямо у них на физиономиях фломастером нарисованы ухмыляющиеся и плачущие рожицы. Некоторые были в старой одежде, а у одной лицо было расцарапано. На лбах троих было написано «Прочь!», «Убирайся!», «Твоей любимой здесь нет».
Обстановка же меня встретила весьма запущенная: между фигур тянулась паутина, в воздухе было не продохнуть от пыли, каждый шаг отдавался эхом. Огромные шторы скрывали немногочисленные окна, погружая усадьбу в похоронный облик.
— Жутковато как-то, — снова раздался голос Рух, и хранительница появилась посреди холла, установленного фигурами.
Она была такой же худенькой и полупрозрачной, но на ней хотя бы появилось маленькое черное платье. Волосы были заплетены в длинную черную косу.
— А тебе идет, — заметил я и заглянул в один коридор, а затем в другой. Снова сломанные автоматы, но кроме них ни души.
— Спасибо, — отозвалась немного смущенная Рух.
Я проверил еще пару комнат, но там мне не попалось ни Метты, ни Шпильки, ни семейки таинственных затворниц. В доме, казалось, вообще никого не было уже лет сто.
Ну не считать же душой портрет графа Онегина, который встречал меня на входе?
— А он симпатичный, — заметила Рух, подойдя к картине. — Интересно, это недавний портрет, или их хозяин умер стариком?
Она дунула на раму, и пыль окутала ее с головой.
— Апчхи! Ой… А тут не помешает небольшая уборочка…
— Вот тебе будет чем заняться, — хмыкнул я, и ее лицо вытянулось. — А что? Как твой кристалл восстановится, сразу дам в руки метлу.
— Рух создана не для уборки!
Улыбнувшись, я еще раз огляделся.
Так, ладно. На первом этаже, похоже, никого, так что придется подняться. Но вот лестницы на второй этаж я что-то не вижу…
У дальней стены холла имелось пустое пространство, которое выглядело так, словно там когда-то хотели построить лестницу, но бросили — даже перила на втором этаже отсутствовали.
Вдруг откуда-то зазвучали голоса:
— Он сказал отдать поместье только тому, кто как и он приедет издалека… кто смел, честен… и кому нечего терять…
И по-прежнему никого. Нет, в призраков я не верю, увольте!
— … и тому, кто искренне хочет продолжить его дело… а не просто получить возможность разбазаривать многолетние труды…
— Так девочки, я отошла ненадолго, а вы его пустили? Кто посмел⁈
— Это все Ги, я невиноватая!
— Хватит уже играть в игрушки, — крикнул я в пустоту. — Если уж пригласили в дом, то ведите себя как гостеприимные хозяйки!
Спор тут же оборвался. Где-то что-то разбилось.
— Просим прощения, — раздался одинокий голос. — Тут так давно не было гостей…
Рух тем временем задумчиво
