спиной возвышается пансионат, только это не пансионат Флоры. Нет, с тем он, слава богу, уже распрощался. Этот же называется «Руслагсгорден», и здесь все совсем иначе. Если в пансионате Флоры были старые обои в цветочек, кошачья шерсть и криво висящие картины, то здесь все блестит и сверкает, белые интерьеры в «скандинавском» стиле и круглые окна, похожие на корабельные иллюминаторы.
Андерс и Юлия сняли себе здесь семейный номер. И прямо сейчас Карина там, с ними. Разговаривает. Или, правильнее будет сказать, объясняется.
Должно быть, надежда еще есть, думает Расмус, подставляя свое лицо под соленые брызги моря. Иначе бы Андерс еще вчера вечером укатил домой, прихватив Юлию, а не остался бы здесь, в Орегрунде.
Расмус делает глубокий вдох: воздух пахнет солью и летом. На самом деле у них с сестрой имеется в запасе еще одна ночь в пансионате Флоры – так что им есть где переночевать, если переговоры наверху пройдут не так, как планировались. Но он не хочет возвращаться обратно. Не хочет снова сталкиваться с Хильдой. Он ей все сказал. Был с ней совершенно искренен. Объяснил, кто он, через что ему пришлось пройти и что между ними ничего не может быть.
Этот короткий летний роман кое-что показал Расмусу. Что можно снова что-то почувствовать. В сердце, в кончиках пальцев, ниже пояса. Можно. И он почувствует. Но не сейчас. Пока он не готов, и это абсолютно нормально. Возможно, он будет готов лет через пять. Или десять. Или когда ему стукнет восемьдесят. И тогда он, черт возьми, пустится во все тяжкие. Окунется с головой в любовь.
Но это будет потом. Не сейчас. А сейчас он мечтает поскорее вернуться к дивану, сестрам Кардашьян и воскресным ужинам в семье Карины. А потом, скажем, через годик или тридцать лет, он снова начнет жить. Гулять и радоваться жизни, как поется в любимой Расмусом песне Ульфа Лунделля из альбома «Клуб Зебра». Он никогда не понимал, ироническая это песня или нет. Когда Лолло не стало и эта песня начала беспрестанно крутиться в мозгах у Расмуса, как это часто бывает у музыкальных людей, его это только раздражало. Теперь же, когда перед ним простирается море, та песенка снова играет в его голове. Как же давно он ее не пел.
Слова этой песни по большей части нелепы, но вместе с тем невероятно прекрасны. В ней говорится о том, чтобы взять судьбу в свои руки и идти вперед. Гулять и радоваться жизни.
Расмус закрывает глаза и слышит внутри себя звуки музыки.
Ульф поет о том, чтобы гулять, учить итальянский, путешествовать, спонсировать косатку, создать себе местечко под солнцем. Все что угодно – только живи.
С пальцами Расмуса что-то происходит. Что-то вибрирует в груди, и он внезапно понимает, что слова сами собой вылетают из его рта. Он поет.
И тут же замолкает, когда понимает, что рядом с ним кто-то стоит. Он смотрит на маленькую девочку с взъерошенными волосами и большими глазами. Чешет в затылке.
– Юлия?
– Можно я посижу здесь с тобой? – спрашивает она.
– Это стоит пятьдесят крон.
– У меня нет денег.
– Тогда я сделаю для тебя исключение. Как там обстоят дела наверху?
– Не знаю. Все как в пьесе Нурена. Ты видел хоть одну из пьес Нурена?
– Нет, а ты?
– Тоже нет, но я представляю, о чем они. Чтобы ты тоже понял, я скажу, что это как очередная серия про Кардашьян, где все кричат, ругаются и через один обнимаются друг с другом.
– Спасибо, что так хорошо растолковала своему недалекому дяде.
– Следует говорить «умственно отсталый».
– Разумеется, именно так и следует говорить.
Юлия придвигается поближе к Расмусу. Кладет свою маленькую ладошку ему на плечо.
– Ты сейчас пел?
Расмус кивает.
– Ты уже давно этого не делал. Я не слышала, чтобы ты пел, с тех самых пор…
Она не заканчивает фразу, но они оба понимают. Он не пел с тех самых пор, как не стало Лолло. Расмус улыбается, ерошит волосы Юлии, такие же белоснежно-белые, как меренги со взбитым кремом.
– Я так понимаю, что ты вовсе не стремишься стать взрослой, Юлия.
– С чего ты взял?
– А что хорошего во взрослой жизни? Сплошные сцены, разочарования, ссоры. И кратковременное счастье.
Юлия с задумчивым видом смотрит на небо.
– Верно, – говорит наконец она. – Но разве именно эти вещи не делают нашу жизнь такой интересной? Иначе на что бы она была похожа? Никто же не захочет жить так, чтобы его жизнь постоянно напоминала комедию.
Расмус ненадолго задумывается, а потом смеется:
– В кого ты такая умная, Юлия?
Она пожимает плечами.
– Не знаю. Но едва ли я унаследовала свои мозги от тех, кто сейчас разбирается в четырнадцатом номере.
– Да, и уж точно не от меня.
Они замолкают и глядят на море и летнюю ночь, слушая долетающую сюда музыку с танцпола. Но в голове Расмуса поет только Уффе. Он уже чертовски давно не пел, и вот, пожалуйста – он снова там. И тогда Расмус снова закрывает глаза и растворяется в звуках наполняющего его хрипловатого голоса.
Живи, гуляй и будь счастливым. Не самая плохая идея, кстати.
Часть шестая
Чтобы продолжить танец
Глава 53
Хильда, две недели спустя
Хильда всегда думала, что это только в детективных романах бывает, чтобы герой внезапно проснулся среди ночи, вскочив с постели. Но теперь то же самое произошло и с ней. Она резко садится на постели и понимает, что вся насквозь мокрая от пота. Сердце колотится, и такое чувство, словно ее сейчас стошнит – прямо на свежие простыни. Она поворачивает голову и видит Пекку. Тот храпит так громко, что над ним взлетает одеяло.
Она встает и распахивает окно кухни, чтобы впустить прохладу. Наливает себе немного холодной воды и поплотнее прикрывает дверь в спальню, чтобы больше не слышать этот оглушительный храп.
С тех пор как они вернулись домой из Руслагена, Пекка ночует у нее. И это что-то новенькое. Раньше они встречались только у него дома, когда его жена была на работе – в последний год она с нее почти не вылезала.
Но теперь он неожиданно начал приходить домой к Хильде. Впервые в жизни она впустила мужчину в свою квартиру.
По вечерам они заказывали на дом пиццу или тайскую еду навынос и съедали все, сидя перед телевизором. Прямо скажем, не очень романтично, но так, наверное, все делают. И они не
