телефонные разговоры фиксировались c помощью технических средств. Кое-кому из допрашиваемых давали слушать фрагменты таких записей и затем предлагали их под протокол прокомментировать. Соответственно, получается, что либо силовые ведомства, прекрасно зная o совершавшихся под их контролем «хищениях», потворствовали криминалу и не вмешивались, либо они сознавали абсолютную правомерность происходивших y них на глазах сделок и финансовых операций и не усматривали никаких оснований для реагирования. Я лично склоняюсь ко второй версии. Оставляя за скобками вопрос, кто же и c какой целью запустил в данной ситуации машину уголовного преследования.
— Вы хотите сказать, что прослушивали и действующего министра обороны РФ?
— Я этого не говорил. Но если во время очередного допроса нам предъявят такие аудиозаписи, не сильно удивлюсь.
— Вы готовы к тому, что от представления интересов Анатолия Сердюкова Вам придется перейти к его полноценной защите в качестве обвиняемого?
— Считаю, что реальных оснований для подобной перспективы нет.
Опубликовано в ежемесячном издании «Совершенно секретно» в 2013 году
Интервью журналу «Бизнес-курс» (Омск), выпуск от 1 апреля 2015 года
Адвокат Константин Ривкин: «Бизнес замочили, теперь взялись за чиновников»
Активный бизнес выгнан за границу, и российская правоохранительная система определила себе новую жертву — пласт чиновников. В этом убежден московский адвокат Константин Ривкин, присоединившийся к команде защиты первого заместителя председателя правительства Омской области Юрия Гамбурга. Автор книги «Ходорковский, Лебедев, далее везде: Записки адвоката о “деле ЮКОСа”, рассуждает с «БК» о судьбе российского правосудия и приходит к выводу, что путь только один — подвергнуть весь судейский состав люстрации.
— Константин Евгеньевич, после прочтения Вашей книги у меня сложилось впечатление, что Вы беретесь за дела, только когда уверены в невиновности подзащитного…
— Я берусь за дело только в том случае, если оно мне профессионально интересно. А уж о виновности или невиновности клиента можно судить, только непосредственно погрузившись в дело. Однако ведь приходится принимать решение о работе с клиентом еще до знакомства с материалами. И нередко бывает, когда человек уверяет в том, что он чуть ли не ангел. Потом, после изучения материалов, обнаруживается, что клиент далеко не такой белый и пушистый, каким хотел казаться. И ты сидишь — на ушах лапша, в голове исключительно нелитературные выражения… Так и тянет спросить: «Иван Иваныч, зачем же вы сделали вот это и вот это???» Но как Вы понимаете, уже согласившись защищать клиента, адвокат по закону не может выйти из процесса без согласия подзащитного.
— В вашей практике были такие моменты?
— Конечно. Постоянно. Иллюзии насчет клиента очень часто развеиваются на первом же этапе. У нас и бизнес не ведется в белых перчатках, и работа чиновников сопряжена с нормативными документами, допускающими массу разночтений — с этим необходимо тщательно разбираться. Я себе и выбрал стезю изучения экономических правонарушений, где далеко не всё так однозначно, как в делах бытовых — Маша ударила Люсю кирпичом. В этих делах нередко приходится выяснять, Маша ли ударила Люсю, не наоборот ли и был ли вообще кирпич… В хозяйственных делах, на которых я специализируюсь, исход всегда 50/50 — имело место быть преступление или нет. И в большинстве резонансных дел всё нередко перевернуто с ног на голову. Раз Вы читали мою книгу, то должны помнить, что в обоих делах ЮКОСа было именно так. Украсть нефть у самих себя — ну это же полная шизофрения.
— После разгромных «юкосовских» дел не возникло настолько сильное разочарование в профессии, что захотелось ее покинуть?
— Мне покинуть не хотелось. Но вынужден констатировать, что какая-то часть моих высококвалифицированных коллег действительно оставили эту стезю, сменив деятельность или уехав за границу. С изумлением узнав, что одна из моих напарниц по «делу ЮКОСа» собралась выехать из России, я спросил ее: «Лена, ну как же так?» На что она ответила мне — «Я просто устала биться об стену…» Что касается меня, то могу сказать, что мне везет на клиентов, которые не считают адвоката каким-то фокусником или шулером, а понимают, что обращаются за правовой помощью. Мои услуги как адвоката востребованы, и я рад заниматься своим делом. К тому же я бы не сказал, что наша позиция такая уж безобидная и беспомощная. По тем же «юкосовским» делам мы выиграли и в Верховном суде и в Европейском суде по права человека, и Гаагский суд нашему российскому суду по голове настучал, а это уже что-то. Разочарования у меня нет, есть просто понимание реалий, которое, кстати, не внушает никакого оптимизма.
— А вот спустя пару лет после выхода Вашей книги, судебная система изменилась, на Ваш взгляд?
— В системе появился маленький элемент гуманизации. Видимо, в связи с тем, что пересажали уже такое количество человек, решено, что нужно если не остановиться, то хотя бы поставить запятую.
Радует все большая распространенность применения практики домашнего ареста. Однако кардинальных каких-то сдвигов нет. Накануне председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев заявил, что обвинительного уклона в нашей судебной практике нет. А я предлагаю посмотреть недавние выступления Путина и ранее — Медведева, которые считают, что он почему-то есть… Вот известное высказывание, приписываемое Черчиллю: «Есть три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика». И когда мы берем, как это сделал Лебедев, в рассмотрение судебную статистику, то дело не в этих циферках, а в том, что обвинительный уклон-то никуда при этом не делся. Внешне есть какие-то сдвиги. Вот взять дело в вашем Центральном суде (имеется в виду дело в отношении Юрия Гамбурга. — Прим. ред.). Внешние атрибуты — вежливость, формальная внимательность — в наличии. Однако когда доходим до решения вопросов, которые я считаю священной коровой судебной системы — заключения под стражу, исключения недопустимых доказательств, — сразу становится понятным, что цена этим поверхностным признакам — ноль, минус единица. Хотя, конечно, в комфортных условиях и работается легче, не так как в первом юкосовском деле, наполненном агрессией. В результате новелл, вносимых в закон, всё время появляется очередная виньеточка на теле уголовно-процессуального кодекса. Сейчас, например, пытаются восстановить дореволюционную должность следственного судьи. Но если сейчас судья, который выносил решение по «делу ЮКОСа», займет такой пост, то ровным счетом ничего
