были готовы и англичане: 10 марта Грей сообщил Бенкендорфу, что британский кабинет активно изучает требования России и в течение недели должен выработать окончательное решение. При этом, как отметил министр, и он и кабинет понимали, что Россия желает безопасности своих интересов в проливах и потому не удовлетворится обладанием лишь одной их стороной. Недельное промедление он объяснил тем, что, в то время как Россия предъявила союзникам полностью проработанный ряд требований, британские пожелания в Османской империи столь же полно пока определены не были, и по ним в настоящий момент ведется оживленное обсуждение[545]. И действительно, в тот же день прошло заседание Военного совета при участии лидеров консервативной оппозиции, в результате которого было решено принять требования России в полном объеме, оговорив лишь, что Великобритания и Франция также ожидают согласия России с их пожеланиями в Османской империи, когда таковые будут подготовлены[546]. Грей незамедлительно телеграфировал Бьюкенену об этом решении, а на следующий день сообщил инструкции по передаче российскому правительству данного соглашения в виде меморандума[547].
А 12 марта и само правительство его величества официально дало историческое обещание позволить России овладеть всем, к чему она стремилась, как то было определено меморандумом Сазонова от 4 марта. Отложив пока собственный список пожеланий в Турции, Лондон ясно дал понять, что рассчитывает на беспрепятственное торговое судоходство в проливах и порто-франко в Константинополе для транзита товаров между территориями за пределами Российской империи. Британское правительство также уведомило Россию о желании включить нейтральную зону в Персии, по условиям двухстороннего соглашения 1907 года отмежевывающую зону британского влияния от российского, в свою, британскую зону[548]. Поскольку Сазонов уже ранее заявлял о готовности согласиться с экономическими требованиями Великобритании, никаких возражений против них, равно как и против еще не установленных притязаний в Османской империи, он не выдвинул. Что касается персидской нейтральной зоны, министр воздерживался от окончательного согласия, желая прояснить ряд вопросов, вроде большей свободы действий для России в собственной зоне, или некоторых уточнений по границе между российской зоной и нейтральной, прежде чем последняя будет передана англичанам. Позже в тот же день Сазонов с Бьюкененом были на приеме государя в Царском Селе – Николай II также выразил свое согласие и с благодарностью принял британские условия. Когда же разговор зашел о Персии, царь уклонился от обсуждения подробностей, и Сазонов напомнил послу, что таковые им еще предстоит урегулировать сообща[549].
Тем временем французы принимали заметные усилия к тому, чтобы как можно дольше избегать аналогичного заявления о судьбе Константинополя и проливов. Делькассе пускался на самые разнообразные стратегические уловки, чтобы отдалить окончательное согласие, немало тем удивляя Россию, ожидавшую большей сговорчивости от своего давнего союзника. Вместо этого Делькассе, напротив, все больше затягивал время, предлагая министрам иностранных дел союзников встретиться в Париже и обсудить вопрос о разделе Османской империи в целом. Эту идею он впервые предложил еще во время своих январских встреч с Извольским. Принимая во внимание масштаб проблем, а также подобную встречу министров финансов держав Антанты, прошедшую с относительным успехом, Извольский призывал Сазонова ехать в Париж, чтобы детально все обсудить с союзными визави, избегая тем самым каких-либо трений, которые могли бы возникнуть вследствие недоразумений[550]. Посол вернулся к этой идее в начале марта, когда обсуждение проливов и Константинополя становилось все более напряженным. Вторя Бенкендорфу, он ясно дал понять Сазонову, что они – Делькассе и Грей – полагают, что переговоры пойдут куда легче, если Сазонов прибудет в Париж[551]. А после того как Сазонов представил 4 марта окончательный меморандум, Извольский, понимая, что недостаточно осведомлен о текущей позиции российского правительства, вновь настоятельно советовал ему быть в Париже для прямых переговоров с министрами[552]. В тот же день Делькассе выразил Извольскому «живейшее желание лично обсудить <…> все эти вопросы» с Сазоновым, «сожале[я], что парламентская сессия не позволяет ему съездить в Петроград»[553].
Сазонов ответил отказом. 5 марта он сообщил Бьюкенену, что не может позволить себе столь продолжительной отлучки из Петрограда, опасаясь – и уведомив о том Николая II, – «что в его отсутствие военные власти употребят свое влияние в достижение того, с чем бы он мог быть не согласен»[554]. Но предложения о парижской встрече продолжились, и 8 марта министр подтвердил свой отказ покидать столицу до окончания войны[555]. Принимая во внимание, что и Делькассе опасался, что германофильские голоса внутри российского правительства могут заглушить сильную партию Сазонова и его соратников, расположенных к Антанте, французский министр должен был понимать, что Сазонову следует оставаться на Певческом мосту, и особенно в то время, когда ситуация на русских фронтах представлялась весьма шаткой. Выражая свое огорчение, Делькассе повторил, что не сомневается в пользе подобной встречи для всех сторон, поскольку «двух часов разговора с [российским] министром иностранных дел <…> достаточно, чтобы достигнуть согласия по любому вопросу, для решения коего потребуются недели переговоров по телеграфу»[556]. Как видно, в первые мартовские дни Делькассе удавалось пользоваться увлеченностью Извольского идеей отложить решения о четких действиях до приезда Сазонова.
Но что еще важнее, прежде чем одобрить приобретение Россией Константинополя, Делькассе желал прояснить modus operand! оккупации города. Вопрос осуществления военного режима уже сам по себе обладал чрезвычайной важностью в силу обширных французских интересов как в самой столице, так и в Османской империи в целом, и Делькассе, судя по всему, намеревался разрешить его в соответствии с этими интересами, до того как согласиться с окончательным приобретением этого района Россией. Впервые министр затронул эту тему с Извольским 1 марта – в контексте все нарастающих ожиданий, что союзным войскам удастся форсировать Дарданеллы и их корабли встанут напротив столичного берега[557]. А 8 марта в секрете от русского посла министр писал в Петроград Палеологу и в Лондон – Полю Камбону, что, не касаясь пока окончательного решения по проливам и Константинополю, главную его заботу ныне составляет «по возможности скорейшее восстановление всех французских интересов [в Турции] в состоянии, в коем таковые пребывали» в апреле 1914 года[558]. Так, в целях как можно более продолжительного сохранения Османской империи в целости, с сопутствующей тому защитой французских интересов, Делькассе предлагал образовать совет из трех верховных комиссаров – по одному от каждой державы Антанты – для отправления функций гражданской администрации, в то время как союзные войска служили бы лишь для обеспечения внешней безопасности города и сохранения его внутреннего порядка. Совет будет осуществлять прямое правление городом в случае, если
