– Лошадь дашь? Путь от пещеры неблизкий.
– Ни к чему она тебе – наездник из тебя, как из меня священник, – усмехнулся атаман. – На кривой жердочке быстрей доскачешь… Под горой лесок, зайдешь в него, и через ползвона будешь на месте.
– Издеваешься? – холодно спросил Вовка. – Здесь верст сто, не меньше.
Коэн безразлично пожал плечами.
– Проверь… Лесной Хозяин свою печать не на каждого ставит.
– Зачем ты мне помогаешь?
Атаман не ответил. Вынув из-за пазухи тоненький обруч, протянул его Вовке.
– Что это?
– Корона, за которой ты охотился.
Перебирая, словно четки, ободок короны, Вовка несколько минут сосредоточенно размышлял. Вывод рисовался незамысловатый: делать ему здесь больше нечего. Врет атаман или нет, не имеет значения. Поднявшись на ноги, он хлопнул Ночного Императора по плечу:
– Бывай, братуха! Еще увидимся… И спасибо за помощь.
Коэн вновь промолчал. И лишь когда заезжий гость скрылся из глаз, печально произнес вслед:
– Слишком много теней за твоей спиной, парень. Я слышу звон мечей и чую гарь больших пожаров. А голову свою сохранил на плечах лишь потому, что всегда ставил на фаворита. Так что смотри, не подведи меня.
Дикие горы, окрестности Северного замка,
девятнадцатый день месяца харризан
– Как ты думаешь, он вернется? – с тревогой в голосе спросила Инка, помешивая кашу в котелке.
– Даже не сомневаюсь в этом! – уверенно ответила Энея, хотя у самой кошки скреблись на душе. О Ночном Императоре ходило много слухов, один страшней другого, и противником он слыл не из последних. Зачерпнув ложкой горячее варево, осторожно попробовала. – Смотри, чтобы не подгорело… Придет, как всегда, голодный.
– И злой! – облегченно рассмеялась Инка.
Маленькая полянка, окруженная со всех сторон вековыми соснами, надежно укрыла беглянок и от знойного солнца, и от чужого глаза. Костер разожгли под ветвями одинокого дуба, воду черпали из родника в соседнем овражке.
– Вика пропала, – озаботилась Энея. – Сдались ей эти куропатки.
– Перед повелителем выслуживается, – хмыкнула белокурая валькирия. – Грозилась в углях запечь по старинному рецепту.
– Готовить она мастерица, если постарается – пальчики оближешь.
– Зачем он только пигалицу эту с собой прихватил? Толку от нее никакого, одно беспокойство.
Девчушка беззаботно носилась по поляне за бабочками. Визг стоял такой, что закладывало уши.
– Меду она тебе принесла полный туесок, – возразила Энея.
– Лучше бы хворосту для костра набрала, – вздохнула Инка. – Принести-то принесла, да сама все и слопала. Я таких сладкоежек в жизни не встречала.
– Ребенок… – усмехнулась командир валькирий.
– Вот только Вика ее не чувствует абсолютно, – бросив настороженный взгляд на егозу, шепотом поделилась Инка. – Говорит, что защита у нее стоит, как у высших магов.
– Да-а? – с легким недовольством протянула Энея, вопросительно изогнув левую бровь. – И почему я узнаю об этом в последнюю очередь?
Вопрос повис в воздухе. Громкий треск кустов заставил их стремительно вскочить на ноги. С шелестом покинули ножны клинки, напряженные взоры обратились в сторону леса.
– Медведь? – тихо спросила Инка.
– Лишь бы не вепрь, он в эту пору крайне опасен, – сквозь зубы процедила Энея и, резко обернувшись, зашипела на пигалицу: – А ну марш за спину!
Девчушка глазом не повела. Издав воинственный клич, она скрылась в кустах под изумленными взглядами опешивших от такого сумасбродства валькирий. Через минуту появилась снова, с гордым видом восседая на плечах усталого и злого Вовки.
– Вернулся! – Губы беленькой валькирии сами разошлись в счастливой улыбке.
– Повелитель! – радостно охнула Энея.
Не обращая на них никого внимания, не чувствуя тяжести пигалицы на плечах, Вовка первым делом сунулся в котелок. Двое суток без сна и еды не лучшим образом сказались на его и без того не радужном настроении. Шумно втянув носом воздух, он недовольно сморщился:
– Подгорела!
Энея бросила уничтожающий взгляд на виновато потупившуюся Инку.
– Где Вика? – хмуро поинтересовался Вовка.
– Охотится… – хором ответили валькирии.
Опустив на землю юную драконицу, повелитель наградил ее увесистым шлепком пониже спины и скомандовал:
– Разыщите Вику и собирайтесь в темпе вальса!
Девы-воительницы без лишних вопросов бросились упаковывать вещи. Иллиэль, естественно, не удержалась:
– И куда направимся?
– К Северному замку… Там есть деревушка горцев неподалеку, сможем укрыться на время.
– Два дня пути, повелитель, – предупредила Энея. – Может быть, пообедаем сначала?
Вовка, молча хмыкнув в ответ, подошел к дубу и постучал согнутым пальцем по коре. Прислушался к чему-то, удовлетворенно кивнул и негромко произнес:
– В деревню, шеф! Плачу по двойному счетчику.
…К горному ущелью, скрывающему деревушку в полсотни домов, добрались за час. Даже непоседа-драконица притихла и изумленно вертела головой. Остановившись у околицы, Вовка озабоченно пробормотал вполголоса:
– Надо бы у старосты отметиться, аусвайс получить… – и, судорожно дернув кадыком, с сомнением добавил: – Или в кабак первым делом заглянем?
Валькирии благоразумно промолчали – им и так все было ясно. Пойманный за ухо босоногий абориген моментально выдал деревенскую тайну: единственный на все село трактир находился в центре. Это где кузня и чуть левее – мимо лавки скорняка. Далее следовало свернуть направо у кожевенной мастерской. Главное, не заплутать и не забрести в переулок к лесорубам. Они сегодня все перепились и дюже буйные, аж жуть берет.
Плутали недолго. Магия лесного хозяина на открытой местности помочь не могла, но выручил голодный нюх повелителя, безошибочно вывел к воротам двухэтажного домика под красной черепичной крышей.
– Мест ночлег нет, – еще во дворе, принимая лошадей, огорошил их тощий конюх. – Гость незван привалил сегодня утр, весь номер занял. Разве что сеновал спать… Но это хозяин решать, моя невелик человек.
Желудок взвыл протестующей нотой – его ночлег интересовал в последнюю очередь. Отодвинув конюха в сторону, Вовка одним прыжком взлетел на крыльцо. От мощного рывка трактирная дверь жалобно заскрипела. Он дернул сильней. Дверь охнула, но не поддалась. Вовка ухватился за витую скобу двумя руками.
– От себя, повелитель, – шепотом посоветовала из-за спины Инка. – Толкайте от себя.
Копившееся весь день раздражение с радостным воплем вырвалось наружу. Против страшного проникающего удара, ломающего ребра и рвущего в клочья самый прочный пресс, укрепленная железными полосами преграда оказалась бессильна. Толстая подошва ботинка впечаталась точно в середину. С грохотом растворившись, дверь издала предсмертный всхлип и бессильно повисла на одной петле.
