Ларри и Пол смотрят на меня с открытыми ртами.
— Одри?
— А?
— А почему ты никому ничего не сказала?
Я пожимаю плечами и прихлебываю чай.
— Наверное, мне своих проблем хватало. Мама умерла, папа пропал. Извините, если что не так.
— Все нормально. — Ларри протягивает мне шоколадное печенье. — Только странно как-то. Мы ведь никогда не знали, как к тебе относиться.
— А что вы сами мне не сказали? Уж я бы не проболталась ни Фрэнку, ни Марджи.
— Уверена?
— Конечно. Сомнений быть не может.
— А отомстить нам за дуршлаг на голове?
— Ну разве что.
* * *
Теперь, когда тайна раскрыта, мы становимся ближе друг другу. Мы вспоминаем Фрэнка, и его кормовые бобы, и брильянтин, и кожаное кресло, на котором не разрешалось сидеть никому. Разговор переходит на сломанный мною телевизор и на то, какая я была зубрила и какой у меня был бзик насчет математики и чисел. Похоже, Фрэнк прав. Близнецов бесило, что все меня считают будущим гением. А ведь я, нахалка, еще пыталась повторить их трюки. Они же в фокусах самоутверждались и вместе с тем бежали от реальности. А я все испортила.
Весь вечер мы болтаем, пьем чай, вспоминаем маму. Близнецы даже показывают мне фотографии своих приятелей. Настает нужный момент — и я объясняю им, зачем пришла. Близнецы рады помочь. Им явно доставляет удовольствие, что теперь мне с ними не тягаться — в своем ремесле они разбираются куда лучше меня. Следующие пару часов меня фаршируют информацией и показывают нужные приемы. Мне даже становится жаль, что мы были не так уж близки в юности. Среди хаоса и одиночества неплохо осознать, что у тебя есть братья-союзники в борьбе за достойную жизнь.
* * *
— Может, пришла пора сказать ему? — Я гружу в машину книги, которыми меня снабдили близнецы.
— Он, наверное, в курсе, — отвечают они хором. — Просто ему удобнее закрыть глаза на все.
— Вы уверены? По-моему, он теперь стал не такой деревянный. На днях он меня даже обнял.
— Да ты что?
— Ну, правда… это я первая бросилась ему на шею. Но он отреагировал.
— Чудны дела твои, Господи. Но вряд ли он до конца созрел. Только представь себе: оба сына — гомосексуалисты.
Мы целуемся на прощанье.
— Теперь вы у меня в руках. Если только кому-нибудь из вас опять взбредет в голову надеть на меня дуршлаг…
— Не волнуйся, — отвечают близнецы, — не взбредет. У нас уже есть свеженькая ассистентка.
— Чудесно, — улыбаюсь я. — Только не говорите мне, что ей недостает блеска.
* * *
Когда я появляюсь дома, Джо крепко спит. Он явно ждал меня — свет в спальне включен, приемник у кровати тихо бормочет, — но его сморил сон. Я гашу свет, выключаю приемник и тихо-тихо спускаюсь вниз по лестнице. Прихватив из бельевого шкафа подушку и парочку одеял, я сворачиваюсь клубком на диване и с головой погружаюсь в книги, которые мне дали близнецы. Я читаю и перечитываю страницу за страницей и отмечаю нужные места карандашом, изучаю схемы и срисовываю вольты. Наконец, с треском распечатываю новенькую колоду.
Получается не сразу. Я тасую и перетасовываю карты, и глажу их, и сгибаю, и верчу туда-сюда, пока пальцы не вытягиваются и не обретают необыкновенную гибкость и свободу. И вдруг карты начинают порхать у меня в руках, словно смазанные маслом. Они в моей власти. Я могу сделать с ними все, что захочу. Если бы кто увидел, не поверил бы глазам: прямо колдовство какое-то.
Я засыпаю только через несколько часов. С манипуляциями на сегодня покончено, у меня слишком болят руки. На пальцах пузыри, ногти обломаны, запястья не гнутся, кулак не сжать. Зато я овладеваю новым ремеслом. Если все пойдет по плану, через неделю из меня может получиться вполне квалифицированный «механик»[59].
39
— Добрый день. Это Одри?
— Да.
— Говорит Линн Томас, мама Райана.
— О, здравствуйте, Линн. Как дела?
— Дела идут вполне иррационально, по вашему выражению. Но я звоню вам не за этим.
— Слушаю вас.
— Это вы научили моего сына новым штучкам?
— Штучкам?
— Азартным играм?
— Ах, вот в чем дело. Видите ли, я…
— Это вы преподали моему сыну основы покера? Или не вы?
— Я, но…
— Это вы рекомендовали ему сыграть в реальном времени на сайте «Покерный рай»? Или это не вы?
— Это я, но…
— Он проиграл двести фунтов.
— О господи.
— Двести фунтов моих денег. У меня на карточке осталось только полторы тысячи.
— Послушайте, Линн… то есть… миссис Томас, приношу вам свои извинения. Я сказала ему, что играть можно только на виртуальные деньги и ни в коем случае не на настоящие…
— Вы сознаете, что стоит мне пожаловаться — и вас арестуют? Стоит мне слово сказать — и у вас отберут лицензию?
— Может, не будем вмешивать полицию? А лицензии у меня и так нет…
— Суть не в этом. Что вы намерены делать, чтобы мне вернули деньги? Как мне их получить обратно?
— Не знаю. Если хорошенько объяснить, что произошло, вам могут возместить убытки…
— Не смешите меня. Мне не заплатят ни пенса. На что я теперь куплю «Пепси Дэвида Бэкхема»? На что я куплю Райану книгу про антиномии?
— Антиномии? Разве Райан интересуется философией?
— При чем тут философия? Антиномии — это радиоактивные материалы.
— Вы хотели сказать — плутоний?
— Я так и сказала.
— Да-да, конечно. Еще раз прошу меня извинить. Я верну вам всю сумму.
— Вы вернете деньги? Это точно?
— Да.
— Ох… тогда другое дело. Вы ведь сами понимаете… это все из-за вас.
— Я понимаю.
— Это из-за вас ребенок сбился с пути.
— Виновата.
— Значит, договорились?
— Обещаю.
— Кстати. Только между нами. Сайт оказался довольно-таки забавный.
— Миссис Томас, да вы что?
— Можно играть в карты со всем миром. Вчера вечером Райан играл с человеком, который живет в Кабуле.
— В Афганистане?
— Похоже на то.
