— Да. Нет… Я не знаю, — в конце концов сказал Дэнни. — Мне… мне нужно об этом подумать… Но… Не доверяй никому из Джулиани, Сандос.
Эмилио озадаченно нахмурился. Кажется, Дэнни считал, что раскрывает большой секрет, но все знали, что семья отца Генерала возглавляет каморру. Пытаясь найти выход из затруднительной ситуации, Эмилио сменил тему:
— Слушай, Джон интересовался особенностями синтаксиса руанджи, и я собрал для него кое-какие заметки, но помню, что работал над чем-то схожим как раз перед… перед резней. Я просил Джулиани сбросить все, что мы послали на Землю, на мой компьютер, но не могу найти файл. Может быть, что-то из моих записей хранится отдельно?
Дэнни, похоже, думал о другом и с усилием переключился на вопрос Сандоса.
— Это было в последней передаче?
— Да. Последнее, что я отправил на корабль.
Дэнни пожал плечами:
— Возможно, все еще в очереди, ожидает отправки.
— Что? До сих пор на корабле? Но почему не было отправлено?
— Данные уходили пакетами, Бортовые компьютеры были запрограммированы хранить ваши доклады и отправлять их группами. Если солнца Ракхата или наше Солнце были расположены не оптимальным образом, компьютер просто задерживал отправку, пока вмешательство звезд не переставало угрожать нормальному прохождению сигнала.
— Вот это новость. Я-то думал, что все уходит, как только мы это записываем, — удивленно сказал Сандос. Прежде он почти не обращал внимания на подобные технические детали. — Значит, данные просто лежали в памяти больше года, пока экипаж «Магеллана» не отправил меня на Землю? Неужто между отправками проходит столько времени?
— Может быть. О небесной механике я знаю не слишком много. Компьютеру требовалось работать с четырьмя звездами. Погоди… люди с «Магеллана» посещали «Стеллу Марис», верно? Может, когда они получали доступ к корабельным записям, то отключили код передачи. — Чем больше Дэнни об этом думал, тем более вероятным оно казалось. Возможно, последний пакет все еще лежит в памяти. Если хочешь, я могу вытащить его для тебя.
— Это может подождать до утра.
— Нет. Ты меня заинтриговал, — сказал Дэнни, радуясь, что может заняться чем-то конкретным. — Работы на несколько минут. Не знаю, почему никто не проверил раньше.
Вместе они направились к стене с приборами, и Железный Конь забрался в память библиотеки «Стеллы Марис».
— Так и есть, приятель, — сказал он через несколько минут. — Смотри. Все еще закодировано и спрессовано.
Дэнни переустановил систему, чтобы распаковать данные, и они стали ждать.
— Ну и ну. Да тут полно всего, — заметил Сандос, следя за экраном. — Что-то еще от Марка. Джозеба будет доволен. Да! Вот это — мое. Я знал, что уже делал эту работу.
Он помолчал, глядя через плечо Дэнни.
— Вот кое-что для тебя, — произнес Сандос, когда на экране начал прокручиваться новый файл. — София работала над торговыми сетями… — Его голос прервался. — Погоди. Погоди, погоди, погоди. Вернись назад! Можешь ты это остановить?
— Нет. Сперва должно распаковаться все… Вот. Закончилось, — сказал Железный Конь.
Сандос рывком отвернулся, тяжело дыша.
— Ни ради ордена. Ни ради Церкви, — прошептал он. — Нет. Нет. Нет. Я же видел ее мертвой.
Дэнни развернулся на стуле:
— О чем ты толкуешь, приятель?
— Ну-ка прочь с дороги, — резко сказал Сандос.
Дэнни освободил стул, и Сандос сел перед дисплеем. Казалось, он собирается с силами, готовясь принять удар. Затем внятно произнес пароль, и на экране вновь отобразился последний набор файлов, поставленных в очередь на отсылку и записанных, хотя это невозможно, спустя месяцы после последней его передачи — около восемнадцати лет назад, еще на Ракхате. — Сандос, что? Что ты увидел? Я не понимаю…
Напуганный бледностью Сандоса, Дэнни перегнулся через его плечо, вглядываясь в файл, светящийся на дисплее.
— О боже, — произнес он бесцветным голосом.
В последние месяцы, изучая доклады и научные статьи, отправленные на Землю группой «Стеллы Марис», Дэниел Железный Конь иногда, со странным ощущением неясной вины, выводил на экран изображения Софии Мендес, специалистки по интеллектуальным компьютерным системам: оцифрованные и переданные по радио акварели, выполненные отцом Марком Робичоксом, натуралистом первой миссии. Самые ранние из них были сделаны во время бракосочетания Софии с астрономом Джимми Квинном, другие рисовались позже, когда классические черты ее лица смягчила беременность. Впервые увидев эти портреты, Дэнни подумал, что Робичокс, должно быть, приукрашивает эту женщину, ибо на последней картине, сделанной всего за несколько дней до кашанской резни, София Мендес была прекрасна, точно с византийского Благовещения. Но когда, для сравнения, Дэнни извлек из архива несколько снимков Софии, то смог лишь признать научную скрупулезность рисунков Робичокса. Интеллект, красота, отвага — все признавали в ней это. Эсктраординарная женщина…
— О боже, — повторил Дэниел Железный Конь, уставясь на экран.
— Даже ради нее, — прошептал Сандос, дрожа всем телом. — Я не вернусь туда.
16
Труча Саи
2047, земное время
— Супаари, ты понимаешь, о чем просишь? — сказала София. — Я не могу обещать, что тебя когда-нибудь вернут домой…
— Вернут домой, — произнес Исаак.
— Я не хочу возвращаться! Незачем возвращаться! Здесь я — ничто. Я меньше, чем ничто…
— Чем ничто, — сказал Исаак.
— Тогда подумай о Ха'анале! — призвала София.
Помянутый ребенок, которому был лишь сезон отроду, спал на ее руках — пушистый шар шерсти и скрытой энергии.
— Есть ли у нее будущее среди моего народа?
— Ди моего народа, — сказал Исаак.
София бросила на него взгляд — ее внимание привлекла редкая ошибка в произнесении слов. Было время, когда звуки голоса Исаака наполняли ее радостью и облегчением; но теперь она знала, что это лишь эхолалия: маниакальное монотонное попугайничанье, бессмысленное и крайне раздражающее.
— Я думаю о Ха'анале, — воскликнул Супаари. — Только о ней и думаю.
— И думаю.
Резко поднявшись с земли, Супаари отошел в сторону — и вновь повернулся к Софии лицом. Его тяжелый хвост мотался за спиной, вычерчивая дугу в палой листве. Похоже, он делал это неосознанно, но за последние несколько месяцев София видела такой жест достаточно часто, чтобы понять: это заявление своего права на территорию. Супаари показывал, что не отступит в споре.
— София, никто не женится на дочке вахаптаа. А если мы остаемся тут, среди руна, Ха'анала — все равно что мертвая. Я сам как мертвый — хуже, чем мертвый! Мы, все четверо, пойманы в ловушку здесь, среди людей, которые нам чужие…
