трудом удалось поднять взгляд на Хранителя. В нем не чувствовалось яростной силы Варраха, или яркого света паладина, но от этого ощущение собственной никчемности лишь усиливалось. Мы все перед ним были, как синицы на фоне бездонного океана. Что ему наша ярость и наши хлопоты? Он вечность. Он пустота. В его силах просто схлопнуть этот мир, не оставив и пепла.
— Отпусти, Лил. Хватит. Ты сделала, что могла.
Его голос успокаивал, гасил все страхи, обволакивал плотным коконом. Не подчиниться было невозможно.
Я разжала руки, только сейчас заметив, что ладони обожжены до кровавых пузырей, и отступила на шаг. Крошка Эль все так же цеплялась за меня, старательно отворачиваясь от Хранителя. Я слышала, как испуганно, надрывно билось ее сердце, как дышала, едва сдерживая рыдания.
Ей было страшно. Мне тоже.
Хранитель взялся за вибрирующую рукоятку, испещренную древними рунами, и легко, не прилагая никаких усилий вытянул меч из земли. Из раскрывшейся трещины со свистом вырывался черный ветер, принося с собой тысячи подземных голосов, демонический смех, полный предвкушения, и рычание. Нижний мир рвался к нам. Он был голоден, зол и жаден. Он хотел новой крови и невинных жизней. Он не знал, что такое пощада.
А Хранитель, небрежно откинув в сторону кровоточащий меч, опустился на колени перед трещащим от напряжения разрывом и неспешно сгреб по сторонам песок и обломки. Присыпал ими трещину, перекрывая гул ветра и негодующий визг, и сверху аккуратно придавил холмик ладонями, окончательно закрывая проход.
Земля ответила ему облегченным стоном. Я сама с трудом выдохнула, отпусткая контроль, и песок под моими ногами благодарно расслабился.
Хранитель подобрал с земли Меч Саоры и вытер его низом своего балахона. Клинок стал чистым, а на серой ткани не появилось ни единого пятна. После этого он достал из тощей походной сумки кусок мешковины и завернул в него древнее оружие.
Сразу стало легче дышать, и даже небо над головой посветлело.
Он не спешил уходить, стоял возле меня, рассматривая все с тем же задумчивым интересом, а потом спросил:
— Ты узнаешь меня?
— Эммм… — я растерялась.
Прошлась взглядом по мужскому лицу, полному сдержанной красоты и холодного умиротворения, посмотрела в глаза. Прямо, не скрываясь, хотя в какой-то момент колени ослабели, сила воли дрогнула и нестерпимо захотелось отвернуться.
Я выдержала. Дыша через раз, продолжала смотреть, ища в нем знакомые черты, но не находила.
— Нет. Я бы не забыла Хранителя, если бы нам довелось встретиться раньше.
Такое невозможно забыть. Оно выжигается раскаленным металлом и в памяти, и в сердце.
Он улыбнулся. Улыбка получилась теплой, но в глазах все так же светилась равнодушная тысячелетняя бездна. Она забавлялась, наблюдая за такими никчемными таракашками, как мы.
— Дай руку, — он протянул мне раскрытую ладонь.
Страшно, но даже мысли нет отказаться.
На всякий случай я отодвинула от себя взволнованную Элю и шагнула навстречу Хранителю. Испытывая лютый трепет, вложила свою обожжённую ладонь в его. Он сжал крепко, но не больно, просто сомкнул пальцы, не позволяя отстраниться.
— Смотри. Не глазами.
Я выпустила на волю свою демоническую суть – настороженную, но любопытную – и потянулась к Хранителю.
Биение его сердца было знакомым, но я не понимала.
Сама крепче сжала мужскую ладонь и зажмурилась, чтобы окружающая реальность не сбивала с толку.
Кто ты? Почему ты и правда кажешься знакомым.
Перед внутренним взором развернулась размытая серая картина. Я до боли всматривалась в нее, пытаясь понять, но удавалось выхватить лишь невнятные образы.
Постепенно картинка становилась все более отчетливой. Набиралась красок и жизни. Я слышала голоса полные ярости и сдавленные крики умирающих. Слышала звон мечей и чувствовала терпкий запах свежей крови. Видела полыхающие шатры и мечущихся в панике женщин. Видела мужчин, пытающихся защитить свой дом от демонов.
О да, демонов там было предостаточно. С оскаленными зубами, глазами полными кровожадного восторга. Они убивали всех, кто попадался на пути. Вооруженных воинов, женщин, пытающихся спасти детей, самих детей, немощных стариков.
Я узнала это место. Деревня Байри, которую мы разрушали по приказу Варраха.
Потом я увидела себя, защищающую перепуганную беременную девчонку.
Я видела глаза этой девчонки, слышала ее рваное дыхание. Чувствовала бой ее сердца…и не только ее.
Тугой, как барабан, беременный живот натягивал ткань пестрого платья.
— Это был ты, — выдохнула я, — ты…
Где-то позади раздался сдавленный вдох Варраха, который тоже это понял.
— Да, — согласился Хранитель и, разжав пальцы, отпустил мою руку.
— Но … как?
— Это был момент перерождения. Наши тела тоже стареют и порой приходится их менять. Единственное время, когда Хранитель уязвим – это девять месяцев в утробе смертной матери.
По спине холодными когтями прошелся страх:
— Мы могли убить тебя.
— Могли, но ты помешала этому. Как и прорыву в этом мире, — хранитель снова отстранено улыбнулся, — я в долгу перед тобой. Чего ты хочешь, Лил? Скажи, и я выполню любое твое желание.
Чего я хотела?
Безграничной власти? Богатств? Поклонения миллионов миров?
Нет. Мои желания были гораздо скромнее. Я просто хотела свободы.
— Забери мою связь с Варрахом.
— Лилайя, — едва сдерживая ярость, прорычал Император, — не смей.
Я даже не посмотрела на него. Как муж, как мужчина, как вождь он умер для меня давным-давно, когда я задыхалась от боли, трогая обрубки крыльев за своей спиной, а он в это время в нашей спальни утешался с новой женщиной.
— Уверена, что хочешь именно этого?
— Да.
Хранитель молча протянул мне две раскрытые ладони. Не торопил, давая время передумать, но я ни на миг не усомнилась в своем решении. Пусть разорвет эту порочную связь, а свою судьбу я решу сама.
Глава 59
— Будет больно, — отстранённо предупредил Хранитель.
— Не больнее, чем до этого.
Я была уверена, что знаю о боли все. Что мне знаком каждый ее оттенок и каждая нота. Как же я ошибалась.
В груди расцветал алый цветок, тут же рассыпаясь на миллионы острейших осколков. Они пронзали насквозь каждую мышцу, каждый сантиметр кожи. Следом обдавало кипятком – я варилась заживо. То выныривая на поверхность, то с головой погружаясь в море бурлящей кислоты. Кости дробило и выкручивало, лицо горело и стекало расплавленным воском.
Я билась в агонии, из последних сил цепляясь за жизнь. Едва дышала.
Хотелось кричать, но из горла не могло вырваться ни звука, все они оставались внутри, превращаясь в хрустальную крошку, раздирая легкие
