крепости, поскольку на консультацию записался клиент. На входной двери в аптеку висело объявление о реновации. Папы нигде не было видно – наверное, пошел договариваться по поводу съемной квартиры, куда они переедут на время реконструкции района. Аптека планировала принимать посетителей вплоть до начала работ.
Мадам Хан, пребывая в прекрасном настроении, мыла полы и напевала себе под нос: «Я была счастлива просто смотреть на тебя и чувствовать трепет… Я стала жадной. Мне захотелось состариться вместе с тобой, держать твою руку, покрытую морщинами… Я приду к тебе, словно первый снег. Приду к тебе».
Мычание мадам Хан действовало на нервы. Ну не смешно ли, что женщина средних лет напевает слащавый саундтрек к попсовому сериалу? И слова песни тоже раздражали, царапали сердце, ведь именно о таком безоблачном будущем и мечтала Хёсон – как выяснилось, тщетно.
– Смотрите, какие люди! Что случилось? Мы совсем вас не ждали!
В голосе мадам Хан не было ни намека на издевательский тон, он переливался, звучал игриво.
– Не твое дело! Смотрю, ты в приподнятом настроении. Песни распеваешь.
– Дела в аптеке идут хорошо, после реновации цена на нашу собственность возрастет, так что есть чему порадоваться! Слушай, ты бы приоделась, привела бы себя в порядок, сбросила бы пару килограммов… А то парня так и не найдешь.
Мадам Хан хмыкнула и продолжила уборку.
Хёсон, насупившись, подумала:
«Да, она мастерски умеет делать больно… Вряд ли отец ей что-то рассказал».
Во избежание скандалов отец остерегался влезать в их с матерью отношения.
– Ты должна завтра кое-куда сходить, – протянула мадам Хан.
– Я занята!
– И чем же?
– Ты думаешь, аптека работает сама по себе? Я обновляю странички в соцсетях, рассылаю рекламу, провожу консультации с посетителями.
– Даже удивительно, что такой занятой человек несколько дней подряд и носа в аптеке не показывал. Не волнуйся, мы завтра как-нибудь без тебя справимся.
Как она может связывать себя с папой словом «мы», когда так легко крутила хвостом перед молодым человеком своей дочери? Хёсон жгла мать гневным взглядом, а та отложила швабру и достала из кармана клочок бумаги, потом водрузила себе на нос очки с толстыми линзами. Почему мужчины не замечают того, что самая прекрасная в мире мадам Хан стареет?
– Я все записала, чтобы не забыть. Так… суббота, в полчетвертого, около пятого выхода из метро… Сходи туда. Кое-кто будет ждать тебя.
– И кто же?
– Сходи и узнаешь. Тебе, глупышка, нужно провести переговоры.
– Какие переговоры?
– Которые помогут тебе все переосмыслить!
– Мне нужно с тобой поговорить.
Хёсон посмотрела на мадам Хан со всей серьезностью.
– О чем? О том, что ты расстроена из-за Сынгю? Из-за того, что его чувства тебе не подвластны? Я уже устала от всего этого! Твой ненаглядный Сынгю придет туда, куда я сказала, так что вперед, беги к нему на встречу.
О чем она говорит? Неужели мадам Хан не в курсе случившегося? Сынгю ей не рассказал?
– Ты ничего не знаешь? Папа не сказал?
– Боже, какой прекрасной была бы моя жизнь, если бы Чхве Ёнгван открыто говорил обо всем. Ты даже не догадываешься, насколько твой отец ограниченный и замкнутый.
– Замолчи! – закричала Хёсон, не в силах слушать подобные слова.
Она не заметила, как открылась входная дверь. В зал прошел мужчина средних лет, одетый в дутую куртку. Видимо, именно он записывался на консультацию. За его спиной в дверях стояла другая посетительница.
– Скажите, это та самая аптека? – спросил мужчина, потирая руки.
– Да, все верно. Вы пришли по адресу. Доктор Чхве, что вы застыли на месте? Пришли посетители, которые записывались на консультацию.
Мадам Хан даже улыбнулась Хёсон. Та потеряла дар речи. Лицемерная старая лиса! Хёсон предложила мужчине присесть. Посетительница, которая зашла вместе с ним, сначала стояла в отдалении, затем развернулась, чтобы выйти на улицу. Мадам Хан тут же подошла к ней.
– Вы ведь тоже пришли за нашими лекарствами?
Мадам Хан не только хорошо справлялась с приготовлением препаратов, но и умело вела торговлю.
– А, да. Но, кажется, у вас сейчас клиент… Я зайду в другой раз, – подавленно сказала женщина, которой на вид было около тридцати, и держалась она довольно неуверенно.
Неужели и ее привело сюда разбитое сердце? В большинстве своем люди обращались в их аптеку, чтобы улучшить семейные отношения. Были и те, кто пытался найти исцеление от безответной любви. Однако любовный эликсир не мог помочь в том случае, если чувства уже исчезли, как бы того ни хотели клиенты. И он был бесполезен для тех, чье сердце молчало в ответ на чьи-то чувства. Хёсон стало грустно. Почему она, рационально подходившая к проблемам своих клиентов, не могла трезво оценить ситуацию, когда дело касалось ее самой? Наверное, слепота и глухота – побочные проявления болезни под названием любовь.
– Хорошо. Обязательно приходите снова.
Мадам Хан придерживалась определенной стратегии в ведении бизнеса: не пыталась удержать тех, кто собирался уходить, и не мешалась под ногами у тех, кто только зашел в аптеку. Похожим образом она вела себя и в романтических отношениях. Приносило ли это пользу амурным делам, Хёсон не знала, но торговле такая манера поведения точно способствовала.
Хёсон бросила взгляд на женщину, выходившую из аптеки. Со спины она выглядела крайне беззащитной, уязвимой. Очень часто бывает так, что посмотришь человеку вслед и понимаешь, что он из себя представляет. Казалось, будто в голове у этой посетительницы скопилось много невысказанных мыслей и они давят на нее тяжким грузом.
– Наверное, вы замерзли. Не хотите чашечку чая? – обратилась Хёсон к мужчине средних лет, решив, что пора наконец уделить ему внимание, иначе он сочтет ее невежливой.
Мадам Хан меж тем встала у окна и разглядывала только что вышедшую посетительницу. Наверное, она тоже ее заинтересовала. Женщина не спешила покинуть переулок и продолжала медленно бродить возле аптеки. Затуманенная стеклом запотевшего окна, она казалась героиней какого-то фильма.
Хёсон с трудом оторвала от нее взгляд и снова посмотрела на посетителя.
– Спасибо, чая не нужно, лучше ответьте, пожалуйста, на один вопрос…
Судя по тому, как мужчина переминался с ноги на ногу, он был чем-то сильно обеспокоен.
– Да, конечно, спрашивайте.
– Ваш препарат…
Хёсон молча слушала. Она чувствовала, что нужно позволить мужчине договорить до конца.
– Если принимать это лекарство… Можно ли человека, которого сильно ненавидишь… нет, не полюбить… но хотя бы простить?
Хёсон чуть было не ойкнула от удивления. Впервые за все месяцы работы ей задали такой вопрос.
– Разумеется! Такое возможно. Любовь – это желание открыть свою душу другому
