уже считала скот Дамбия своим.
Как ни оттягивал Дамбий решающий момент, он все-таки наступил — приехал учетчик.
Передавая овец новым чабанам, Дамбий приговаривал чуть ли не заискивающе:
— Ты, Загд, и ты, Бадамцоо, этому баранчику в летнее время ежедневно давайте по чашке молочной сыворотки. Сероголовую овцу осенью наголо не стригите, у нее шерсть медленно отрастает, может замерзнуть зимой. А эту овечку зимней порой обязательно диким чесноком подкармливайте, она у меня слабенькая.
Советам да поученьям не было конца. Разве все упомнишь? Загда от скуки чуть было сон не сморил, но жена больно ущипнула его в бок, и он поспешно закивал головой, — Дамбий может быть спокоен, они сделают все, как он велит.
— Вон ту козу доите первой, она не любит дожидаться, а эту, прежде чем доить, приласкать надо, иначе молока не даст. Белую попрыгунью с длинной шерстью зовут Шонтуул, она любит высоко на пастбище забираться. Ее придерживайте, не то собьет копыта…
— Кончай читать свои наставления, Дамбий, — нетерпеливо перебила его Бадамцоо. — Разболтался, как старая чавганца. Кто ж это все упомнить может!
— Цыц! — взорвался Дамбий. — Настоящий скотовод каждую животину должен знать как свои пять пальцев. Потребуется, я все сначала повторю, чтобы ты запомнила.
Передача скота продолжалась до вечера. Когда переписан был последний козленок, Дамбий жалобно произнес:
— Дорогие супруги! Надеюсь, сбережете скот, которому я всю жизнь отдал. Вы уж будьте добренькими, следите за ним, как я сказал… — Тут голос его сорвался, на глазах выступили непрошеные слезы.
Всю ночь Дамбий ворочался с боку на бок. Несколько раз выходил к скоту, ласково поглаживал доверчиво тыкавшиеся ему в ладони теплые мордочки, приговаривал что-то ласковое, понятное животным.
Утром Дамбий стал разбирать юрту — пора было перебираться на новое место, ближе к посевам. Жена помогала ему. Оба были печальны и задумчивы. Зато ни единая тучка не омрачала лица их любимой дочери. Свежая, как это весеннее утро, беспечная, как жаворонок, Цэвэл укладывала вещи, поминутно улыбаясь своим мыслям. Она вступит в молодежную бригаду, будет работать на стройке. У нее появится много новых друзей и подруг. А главное, она каждый день сможет видеть Магная, слышать его голос. От радости Цэвэл невольно рассмеялась.
— Что с тобой, доченька? — удивилась мать. — Весело тебе, что мы без скотины остались?
Цэвэл спохватилась. Родители горюют, а ей хоть бы что. Она до боли прикусила верхнюю губку. Но через несколько минут улыбка снова озарила круглое девичье личико. «Молода еще, глупа, — думал Дамбий, исподтишка наблюдая за дочерью. — Далась ей эта стройка! Летит туда, как мотылек на свет. Не обожгла бы крылышки. Поработает до седьмого пота, тогда авось поймет, как ее родителям добро доставалось».
Дамбий и его жена перекочевали на новое место, а Цэвэл перебралась на центральную усадьбу и, в ожидании места в общежитии, временно поселилась у знакомых. А когда Дамбий присоединил свою личную отару к соседской и увидел, что стадо получилось большое, к нему вернулось утраченное душевное равновесие.
На другой день он отправился осматривать поля. Как неузнаваемо преобразилась степь! Он глазам своим не поверил. Насколько хватал глаз, зеленели первыми изумрудными всходами ячмень и пшеница. За всю свою жизнь Дамбию ни разу не приходилось видеть таких просторных полей.
— Кто же осилил этакую махину? — невольно вырвалось у него.
Сопровождавший его старый Пил с гордостью ответил, назидательно подняв палец:
— Объединение. Так-то, дорогой Дамбий!
Вечером он тот же вопрос задал Ванчигу в юрте Лувсанпэрэнлэя, куда араты сошлись потолковать с председателем.
— Объединение, кто же еще? — пожал плечами Ванчиг. Суровый урок, полученный на стройке, явно пошел Ванчигу на пользу — он теперь едва ли не больше других радел об общественных делах.
— Объединение, — подтвердил Лувсанпэрэнлэй, неодобрительно поглядывая на вертлявого Ванчига. — Такое дело под силу только большому коллективу.
Особенно поразило Дамбия рукотворное речное русло, по которому текла теперь старушка Чицрагийн-Гол. Сколько же успели сделать его земляки! А он-то считал их лежебоками да нерадивыми и, казалось, имел на то право — сам-то он ни часу не сидел сложа руки. Про канал Дамбий не успел расспросить — в юрту вошел Дооху. Едва он уселся, как Ванчиг подал голос:
— Разрешите, товарищ председатель? Хочу внести одно предложение. — И не дав тому рта раскрыть, выпалил единым духом: — Часть воды во время паводка зазря пропадает. Я прикинул, если протянуть еще один канал, семикилометровый, ни одна капля воды пропадать не будет.
«Дельное предложение», — с удивлением подумал Дооху, но высказаться не спешил — пусть сперва скажут члены бригады.
— А ведь неплохо, пожалуй!
— Даже здорово!
— Воды и без того хватит! — сказал как отрезал Лувсанпэрэнлэй. Ванчиг даже побагровел от возмущения.
— И чего вы встреваете, Лувсанпэрэнлэй! Один против всех.
— Не шуми, Ванчиг, — покачал головой Лувсанпэрэнлэй и вдруг хитро улыбнулся. — Давно ли ты сам один против всех выступал? Ты мне не указ…
Ванчиг смутился. Срезал его Лувсанпэрэнлэй.
— Надо все взвесить, подсчитать затраты и прибыль, только после этого выносить решение, — вмешался Дооху. Заметив, что Дамбий во время этого разговора сидел словно воды в рот набрал, обратился к нему: — Ну как, обживаетесь на новом месте, Дамбий-гуай? Может, у вас вопросы ко мне есть или просьбы, выскажитесь, все, что в наших силах, сделаем.
Дамбий оживился.
— Вопросов нет, а вот просьба есть. Очень я за свой скот болею. Передал я его Загду и места себе не нахожу от беспокойства. В моей отаре овцы редкой чамарской породы. Растолкуйте вы Загду, какая на нем ответственность лежит. Чабан он никудышный, да если еще и стараться не станет, быть беде.
— Непременно поговорю с Загдом, — пообещал Дооху, вглядываясь в поблекшее от бессонницы лицо Дамбия. Мы проследим за Загдом. Общественный скот должен находиться в надежных руках.
Дамбий кивнул, но слова председателя болью отозвались в его душе. «Мой, мой это скот!» Все стонало в Дамбии. Ему хотелось закричать, и, пожалуй, закричал бы, если б в этот момент в юрту не вошел агитатор Дашням.
— Дашням, а Дашням, ты отсюда куда агитировать поедешь? — подступил к нему Дамбий.
— В хотон Загда. А что?
— Слушай, сынок, исполни мое поручение — накажи Загду хорошенько присматривать за отарой, которую я ему передал.
Дашням обещал.
Вот и миновал еще один день. Теплая ночь мягко и беззвучно окутала степь. Кругом царит первозданная тишина, лишь изредка нарушит ее плеск воды и шелест птичьего крыла в прибрежных камышах, да вскрикнет с перепугу молодой турпан. Раньше Дамбий любил тишину. Но теперь она страшит его, ибо не отвлекает от тревожного течения мыслей. Льется свежий воздух в открытое тоно, гудит натруженное за день
